Дочь кардинала - Филиппа Грегори

– Меган останется здесь с тобой и, случись что, немедленно пошлет за мной или придет ко мне сама, – говорит Ричард. Его руки уже развязывали тесемки плаща под моим подбородком. Снимая плащ, его пальцы с нежной лаской коснулись моей шеи. – Здесь ты будешь в безопасности, и я приду к тебе уже завтра.

– Когда все вернутся домой в Эрбер, мое отсутствие обнаружат, – предупреждаю я его.

Он улыбается с явным удовольствием.

– Да они там все с ума сойдут, – говорит он. – Но сделать уже ничего не смогут: птичка вылетела и теперь совьет себе новое гнездо.

Он наклоняется и нежно целует меня в губы. От одного этого прикосновения кружится моя голова, и мне хочется, чтобы он не останавливался и целовал меня так же, когда я подбежала к нему при встрече, когда он пришел ко мне под чужой личиной, как рыцарь к даме в заточении из старинных легенд. Осознав, что наконец получила свое долгожданное спасение, я сделала глубокий вдох и шагнула к нему еще ближе. Он обнимает меня и недолго держит в своих объятиях.

– Завтра я приду в середине дня, – говорит он и выходит из комнаты, оставляя меня наедине с первой ночью моей свободы. Я выглядываю из маленького сводчатого окошка на оживленную улицу, на которую падает тень от собора Святого Павла. Я свободна, но отделена от пространства церкви и по-прежнему не могу ни с кем говорить. Меган – моя служанка, но она здесь еще и для того, чтобы меня охранять. Я свободна, но заточена в святилище, как моя мать. Если Ричард завтра не придет, то я стану простой заключенной, равно как и моя мать в аббатстве Бьюлли и моя свекровь, королева Маргарита, в Тауэре.

Собор Святого Мартина, Лондон

Февраль, 1472 год

Он приходит, как обещал, но его юное лицо сосредоточенно и хмуро. Он целует мне руки, но не заключает в объятия, хоть я и стою рядом с ним и отчаянно жду его прикосновения. Я ощущаю боль сродни голоду. Я не знала, что так просыпается желание.

– Что случилось? – Я слышу, как жалобно звучит мой голос.

Он быстро ободряюще улыбается мне и садится за столик возле окна, приглашая меня жестом занять стул напротив него.

– Неприятности, – коротко объявляет он. – Джордж обнаружил, что ты бежала, и уже успел поговорить о тебе с Эдуардом. Он требует твоего возвращения. В качестве уступки он обещает позволить мне на тебе жениться, но он не отдаст твою часть наследства.

Я не удерживаюсь от тихого вскрика.

– Он уже знает, что я бежала? А что говорит Изабелла? А как же король?

– Эдуард будет к нам справедлив. Но он должен сохранять дружеские отношения с Джорджем и держать его к себе поближе. Джордж собрал в своих руках слишком много власти и влияния, чтобы Эдуард мог позволить себе делать его врагом. Он становится все сильнее и сильнее. Может быть, он даже замышляет с твоими родными, Невиллами, еще раз попытаться захватить трон. Уж больно много друзей посещает его в Эрбере. Эдуард ему не доверяет, но вынужден осыпать его милостями, чтобы удержать его при дворе.

На короткое мгновение я пугаюсь мысли о том, что он решил от меня отказаться.

– Что же нам тогда делать? Что мы вообще можем сделать?

Он берет мою руку и целует ее.

– Ты останешься здесь, в безопасности, как и должно быть, и ни о чем не будешь беспокоиться. А я предложу Джорджу свой титул лорда-гофмейстера Англии.

– Лорда-гофмейстера?

Он морщится:

– Да, я знаю, цена высока. Я гордился этим титулом, это самый высокий пост в Англии и самый прибыльный, но кое-что мне еще дороже. – Он тут же поправляет себя: – Ты мне еще дороже. Для меня ты дороже всего на свете. И у нас есть еще одна причина для беспокойства: твоя мать пишет всем, кому может, о том, что она заключена под стражу без суда и следствия и что у нее отобрали ее владения без всяких на то причин. Она требует освобождения. Наши дела выглядят печально. Эдуард пообещал быть справедливым королем, ему нельзя представать перед народом правителем, который ограбил вдову, заперев ее в святилище.

Я смотрю на юношу, который пообещал спасти меня, и из-за своего обещания оказался вовлеченным в противостояние с двумя наиболее влиятельными людьми в королевстве, со своими братьями. Ему дорого обойдется решение защитить меня.

– Я не вернусь, – говорю я. – Я сделаю все, что ты захочешь, но я не вернусь к Джорджу и Изабелле. Я не могу этого сделать. Если придется, я просто уйду куда глаза глядят, но в ту тюрьму я возвращаться не хочу.

Он быстро качает головой.

– Нет, этому не бывать, – уверяет он. – Нам надо поторопиться с заключением брака. Тогда тебя хотя бы не смогут у меня отобрать. Если мы будем женаты, они с тобой уже ничего не смогут сделать, и я смогу бороться за твое наследие уже как твой муж.

– Нам нужно получить разрешение от папы, – напоминаю я. – Отцу пришлось подавать прошение дважды, а между Джорджем и Изабеллой те же самые родственные связи, что и между нами с тобой. Только теперь из-за того, что они уже муж и жена, мы с тобой находимся еще в более тесном родстве: мы не только кузены, но и деверь и невестка.

Он хмурится, постукивая кончиками пальцев по столу.

– Знаю, знаю, я уже сам об этом думал. Я отправлю доверенное лицо в Рим. Только на это уйдут целые месяцы. – Он поднимает на меня глаза и смотрит так, словно пытается оценить мою решимость. – Ты подождешь меня? Ты сможешь подождать меня здесь, в безопасности, но и в изоляции, пока мы не услышим ответа святого отца и не получим разрешения?

– Я буду тебя ждать, – обещаю я. Я говорю как молодая женщина, полюбившая первый раз. В то же самое время я понимаю, что мне больше некуда идти и ни у кого больше не хватит ни сил, ни богатства защитить меня от Джорджа и Изабеллы.

Собор Святого Мартина, Лондон

Апрель, 1472 год

Каждое утро становится все ярче, а дни теплее, и вынужденное заточение и ожидание в святилище делают меня все нетерпеливее. Я посещаю мессы в соборе Святого Мартина и по утрам читаю в их библиотеке. Ричард принес мне свою лютню, и в середине дня я обычно играю или шью. Я чувствую себя пленницей и отчаянно маюсь от скуки и нетерпения. Я полностью завишу от Ричарда, от его посещений, от его готовности обеспечивать мне кров над головой и безопасность. Я словно принцесса, заточенная в волшебном замке, а он словно рыцарь, спешащий мне на помощь, только сейчас я понимаю, насколько неудобно это положение: беспомощное, бездейственное, лишенное даже возможности пожаловаться.

Он навещает меня каждый день, иногда принося с собой молодые ветви деревьев с раскрывающимися листьями или букет цветов, чтобы напомнить о наступлении весны, сезона ухаживания, в котором я снова стану невестой. Он присылает ко мне портниху, чтобы она сшила мне новое платье к свадьбе, и я все утро примеряю платье из бледно-золотого бархата с нижней юбкой из желтого шелка. Приходит камеристка и делает мне эннен, высокий головной убор с вуалью из золотого шитья. Я смотрю в зеркало портнихи и вижу свое отражение: высокая стройная девушка с бледным лицом и синими глазами. Я улыбаюсь своему отражению, но я не так весела, как королева. У меня никогда не будет легкого обаяния ее матери Жакетты и всех женщин их семьи. Их не растили для участия в войне, как меня, и они всегда были уверены в своих силах. Я же привыкла их бояться. Камеристка собирает мои медно-каштановые волосы и укладывает в высокий пучок на макушке.