Сначала было весело - Александр Варго

– На первый взгляд – да.

– А на второй? – интересуюсь я.

– На второй… – тянет Николай, морща лоб. – На второй есть варианты. Где гарантия, что мы находимся там же, где нас захватили, у Санатория?

– Но…

– Тебя доставили сюда без сознания?

– Да, но…

– Меня тоже, – не обращая внимания на попытки возражения, развивает мысль Николай. – Могли запросто перевезти к черту на кулички.

– Но…

– Хотя я тоже думаю, что мы в заброшенных шахтах возле Санатория.

– Почему ты так думаешь, Николай? – шепчу я.

– Всех пленников, с кем удалось переговорить, захватили у озера возле Санатория.

– Точно. Да и не могли далеко перевезти. Это ведь не одного человека, здесь почти конвейер. От хлороформа полчаса, от силы час без сознания пробудешь. А за это время далеко не увезти. Разве что на вертолете. Но такую активность точно заметили бы. Край хоть и глухой, но все же грибники часто наведываются, да и на пикники люди выбираются по выходным.

– Вот и получается, что медосмотры проходят в Санатории. И правда, где еще могут быть так хорошо оборудованные кабинеты?

– Да, – соглашаюсь я. – И, судя по «отзывчивой» медсестре, персонал там подобран под стать местным садистам.

– Тогда в Санаторий соваться действительно глупо. Не думаю, что весь персонал в курсе того, что творится здесь, но… слишком большой риск. Разве что кого-нибудь из посетителей попросить о помощи.

– А кто решится незнакомого, еще и выглядящего как псих, человека в машину пустить? Да и со слов охранника у ворот Санатория я поняла, что лечиться сюда приезжают далеко не простые человечки.

Чихнув, Николай буркнул:

– И правда.

Погрузившись в мысли, какое-то время сосредоточенно чистим рыбу. Трещит чешуя, сопит от усердия напарник.

– А как ты думаешь, зачем нас тут держат? – интересуюсь я, потянувшись.

– Если честно, то мне кажется, что это что-то вроде эксперимента. А может, и телешоу.

– В смысле?

– Для какого-нибудь платного канала.

– После «Теории измены» и «Спокойной ночи, мужики» я могу поверить и в существование такой передачи. Те же японцы охотно возьмутся спонсировать подобное шоу. Любят они кровь и насилие…

Уловив мелькнувшую тень, замолкаю.

Приходит Призрак, тот, у которого растительности на голове минимум, ныряет в буфет. Показывается на свет пузатая бутылка темного стекла. Рубиновая жидкость наполняет стакан. Мужик одним длинным глотком выцеживает ее и довольно крякает.

– Чего таращитесь? – Грубый голос и косой взгляд мигом напоминают, кто здесь царь и бог.

Мы поспешно склоняемся над рыбинами, с остервенением борясь пивными крышками с чешуей.

– Много осталось?

– Две… три рыбы, – докладывает напарник.

– Ладно, – заявляет Призрак Великой Екатерины, – мой руки, она и сама доделает. Быстро!

Товарищ по несчастью проворно бросил в корзину недочищенную рыбину и принимается дергать местного мойдодыра за пипочку.

– Помыл?

– Да.

– Тогда пошел. Возвращайся в камеру.

Обернувшись ко мне, приказывает:

– Работай. И ни с места.

– Буду. Да.

Они уходят, я со стоном распрямляюсь. И улавливаю краем глаза застывшее в стекле серванта отражение. За мной наблюдают.

Первой мыслью было – это Вольдемар.

Но присмотревшись, поняла, несмотря на ужасное искажение, лицо принадлежит человеку значительно более взрослому.

Значит, проверяют. Холодеет в груди: «А если и наш разговор о возможности побега подслушали?»

Склонившись над миской, с демонстративным энтузиазмом набрасываюсь на несчастного карасика. Чешуя летит во все стороны. Кому-то придется помучиться, чистя ковры. Надеюсь, не мне.

Минут через пять возвращается Призрак.

– Все?

– Последнюю дочищаю.

– Хорошо. Дочищай и вымой ее хорошенько. Жарить-то умеешь?

– Умею, – признаюсь я.

– Сама справишься? Или помощницу привести?

– С помощницей было бы хорошо.

– А шеф-повара из французского ресторана тебе не нужно? – хихикает носильщик Старухи. – Эх, шутница. Помощницу ей подавай… Сама справишься!

– Справлюсь.

– Вот и хорошо.

Наполнив стакан вином, юродивый Великой Екатерины усаживается на стул.

Полощу метисов и сазанов, помытых складываю на стол. Вышла внушительная горка.

– Какую сковородку можно взять?

– Бери самую большую, – тычет пальцем лысый Призрак. – Быстрее будет.

– А соль где?

– В буфете, на верхней полке.

– Масло можно взять это?

– Бери это.

– Мука?

– Посмотри в ящиках стола. Должна быть. А нет, в кладовке из мешка наберешь.

Поднеся зажженную спичку к самой большой конфорке, открываю газ. Вспыхивает огонь.

Пристроив сковороду, добавляю масла. На стол высыпаю горку муки и небольшую – соли.

Макнув пальцы в соль, натираю рыбину, перекатываю с бока на бок в муке и на сковороду. Масло шкварчит, стреляет гейзерами пара.

– Ты что делаешь, дура!

Испуганно присев, втягиваю голову в плечи.

Призрак, выронив стакан – уже пустой, – отталкивает меня в сторону и, сорвав покрывало с вытяжки, о наличии которой я и не подозревала, включает ее. Мощно загудело, поток воздуха увлек прочь дым и гарь.

– Задымить решила?

– Я не знала, – закрывая лицо руками, шепчу я.

– Дура! – в сердцах бросает мужик и возвращается на место. – Переворачивай – сгорит.

Я бросаюсь к сковородке. Не хватало только рыбу сжечь, тогда точно влетит. Не от Призрака – похоже, этот не снисходит до рукоприкладства, но настучать карлику не преминет. А уж за тем не заржавеет.

Запив бутерброд горьким чаем с сильным привкусом какой-то пряной травы, сметаю со стола крошки и ссыпаю их в стакан.

За порядок в камере отвечает узник. О чем карлик напоминает весьма часто. А напоминалка у него одна – плеть. Работает безотказно.

Сегодня утром на кухне дежурила Нинка, поэтому бутерброд, который достался мне, размерами превосходил остальные, да и слой колбасы не один.

– Спасибо, – шепчу ей, подавая грязную посуду между прутьев решетки. В сопровождении Мордоворот, и, значит, за открытый без дозволения рот не последует немедленного наказания.