Танец ангела - Оке Эдвардсон

— Ты оптимист, и это радует.

— В каком смысле?

— Ты сказал, что вы раскроете это дело.

— Мы детективы и реалисты, только и всего.

— Это правильная комбинация.

— Я бы сказал, необходимая. Если ты готов, я отвезу тебя обратно на станцию.

Мальчик нашел комнату в отеле «Нью-Доум» всего за двадцать пять фунтов за ночь, а главное, что от станции «Брикстон» до отеля можно было дойти пешком, по Колдхарбор-лейн. Рядом стояла церковь, дальше больница.

Можно доехать и на автобусе, но идти намного приятнее. Солнце светит, в наушниках регги, Шугар Минотс. Последний писк, и скоро он узнает что-нибудь еще. Может, попадется хорошая травка покурить? Только надо быть осторожным. В первую очередь его интересует музыка.

По дороге он увидел вывеску: «Кул тан артс». Живая музыка каждую пятницу. «Клево, — подумал мальчик. — Пятница уже скоро. Надо будет зайти».

Ближе к станции он попал в кутерьму: путались переулки, из дверей выезжали тележки с товарами, толпа, и ни одного белого лица. Справа раздавалась музыка, он увидел афиши, знак фунта, названия групп и понял, что попал в нужное, место. Он зашел в музыкальный магазин «Блакер дред» и увидел все, о чем только мог мечтать. «Как на Ямайке очутился, — подумал он. — Это какой-то рай».

Он перебирал диски. Несколько покупателей выглядели как туристы, могли оказаться шведами или датчанами, но он не искал контактов и не прислушивался к языкам.

Он выбрал «Натти Дред Райз Эгейн» группы «Конгос», их же двойной альбом «Сердце Конго» и «Супер Кэт» с альбомом «Скальп Дем». А еще Вайне Вондер, Таню Стефенс, Спраггу Бенс. И лучшее из эйсид-джаз.

Он нашел новый диск Баунти Киллера, «Май Экспириенс». В Гетеборге такой можно будет купить года через три. Он взял еще один его диск, где они играют вместе с Бини Маном. Ему нравились жесткие тексты Баунти Киллера. Особенно названия — четкие, никаких компромиссов. «Убить или быть убитым». «Смертельная схватка». «Бандюга». Коротко и ясно. Настоящий бунтарь.

«Здесь можно оставить тысяч десять», — подумал мальчик.

Он просмотрел диски из серии «История». «От Тройян рекордс». Такие ему тоже были нужны.

Наконец подошла его очередь слушать диски. В растаманские косички продавца были вплетены голубые ленты.

Мальчик слушал: Шагги, «Африканскую революцию» Тринити, Грегори Иссаакса и классическую композицию «Культуры», которую он не слышал с тех пор, как какой-то мудак одолжил у него диск послушать и исчез с концами. И многое другое.

Лучше всех были диски проекта «Сомма», особенно альбом «Хукд Лайт Рейз», он влюбился в него, как только услышал вокал. Только голоса, ничего больше, черный григорианский хорал, или, возможно, так пели негры-рабы в трюмах пароходов по пути в Америку.

Все-таки он решил ограничиться в первый день самым необходимым. Если он купит все, то уже не сможет ничем заниматься, пока не послушает все, и будет поминутно переставлять диски в плейере. Так его могут ограбить, придется все время быть начеку.

Он купил «Сомму», дрожащими пальцами запихнул диск в проигрыватель, натянул наушники и, уже выходя из магазина, попал на вершину блаженства. Он шел по Атлантик-роуд к станции и большому рынку. Голоса взмывались и падали и разбивались с сумасшедшим звоном, словно одержимый бесновался в посудной лавке, но все-таки были связаны одной темой. Эта музыка была живой. Он так и представлял ее себе: живое существо, пробирающееся к нему по туннелю с инструментом перед собой и хором позади.

Он уже подошел к станции: справа виадук, зеленый с бордовым, впереди, на Брикстон-роуд, еще один магазин, «Рэд рекордс». «Успокойся уже, — сказал он сам себе. — Зайдешь сюда потом, не последний день».

Рядом стоял газетный киоск: черные покупатели и черные газеты. «Эбони», «Прайд», «Эссенс», «Блюз энд Соул».

Он заметил, что пахло чем-то незнакомым. Прохожие несли части тела невиданных животных, непонятные фрукты или овощи. Вдруг он ощутил, как зверски хочет есть — как никогда в жизни. Он видел одно приятное место, на Колдхарбор-лейн, кухня тетушки-какой-то-там. Он повернул обратно и свернул на Электрик-авеню. Это было лучшее название улицы, которое он когда-либо видел.

Утром Винтер прошел через полицейский гараж вверх по узкой лестнице к кабинетам сыщиков. По пути ему встретились двое в защитных жилетах и с автоматами в руках. Совершенно бесцветные стены создавали впечатление, что мир заканчивается, как только человек сюда вступает. Жужжал вентилятор, беспрерывно звонили телефоны.

В коридоре из двери в дверь сновали мужчины и женщины. На стене висел большой плакат, который лучше смотрелся бы в космической лаборатории, чем в полицейском управлении. Тысячи линий расходились лучами из точки в центре к большой окружности. Рисунок напоминал модель Солнечной системы, но Макдональд вчера объяснил, что к чему. Каждый луч это телефонный звонок жертвы в разные точки мира, схема осталась от предыдущего дела, связанного с наркотиками.

У комиссаров были отдельные кабинеты на этом этаже, а остальные работали в больших запах открытой планировки. У большинства было по два стола, сдвинутых вместе, — одного им не хватало.

Повсюду компьютеры, пишущие машинки, шкафы с архивами, телефоны и горы бумаг: протоколы опросов свидетелей, записи от руки и перепечатанные набело, пачки фотографий. Все это создавало впечатление несколько старомодной эффективности. Шведская полиция выглядела так лет пятнадцать назад, когда Винтер только начинал и компьютеров еще не было.

«Им важна атмосфера, — думал Винтер. — Здесь чувствуется свобода мысли, анархия, возможность влиять на решения — то, чего нам не хватает в Швеции. Мы слишком изолированы друг от друга в нашей крепости на Сконегатан».

Но Макдональд был тоже изолирован в своем кабинете. Десять квадратных метров, кучи бумаг, телефоны. Защитный жилет и шлем завалены барахлом в углу, их и не достанешь при срочной тревоге. Пистолет в потертой кобуре лежит на письменном столе. Скудное английское солнце просачивалось сквозь жалюзи и рисовало полоски на лице Макдональда.

— Хочешь чаю? — спросил он.

— С удовольствием.

Макдональд вышел в коридор, сказал что-то неразборчивое кому-то невидимому, вернулся в кабинет и жестом пригласил Винтера садиться. Гостевой стул шатался, хотя вчера он выдержал Винтера во время его короткого визита.

— Чай скоро будет.

— А мы в Гетеборге сами себе завариваем.

— В Англии по-прежнему классовое общество, слабые приносят чай сильным.

— Мы к этому постепенно возвращаемся, знаменитая шведская модель общества больше не работает.

— Честно говоря, ты не производишь впечатления борца за уничтожение классов.

Появилась девушка, одетая, как официантка, в белую блузку и узкую черную юбку. Макдональд отодвинул стопку бумаг, и она поставила на стол поднос с белыми чашками, белым чайником, сахарницей и пакетом молока, улыбнулась Винтеру и вышла.