Генерал Иван Георгиевич Эрдели. Страницы истории белого движения на Юге России - Ольга Морозова

В 1929 году Эрдели был избран председателем Херсонского объединения Союза русских дворян; с 1930 года состоял членом общества взаимного кредита «Союз», председателем правления акционерного общества «Русский дом»; с этого года назначен председателем Союза офицеров – участников войны во Франции. С 1934 года генерал – начальник 1-го отдела Русского общевоинского союза (РОВС). Но на жизнь он продолжал зарабатывать, водя такси. Его крестный сын Ю. А. Трубников передал вырезку из парижской газеты, где две фотографии Эрдели – блестящего свитского офицера и шофера – объединяет заметка «Вчера генерал, сегодня водитель». В ней сказано: «Генерал Эрдели нынче водитель такси, после того, что был пианистом в ресторане на „левом побережье“ [левый берег Сены был в то время известен ночными ресторанами. – О. М.]. После похищения генерала Миллера его назначили, чтобы возглавлять комиссию по рассмотрению этого необычного исчезновения». По-видимому, газета относится к 1937 году, когда Иван Георгиевич возглавил Комиссию по расследованию дела Н. В. Скоблина по обвинению в организации похищения генерала Е. К. Миллера[336].

Возможности для ведения расследования у комиссии были невелики, она пользовалась результатами работы французского следствия, проводила опросы среди русских эмигрантов, в итоге ею была выявлена роль контрразведывательной структуры, так называемой «Внутренней линии», в складывании внутри русской военной эмиграции нездоровой атмосферы. Предназначенная для борьбы с советской агентурой она превратилась в инструмент внутренних интриг, а заодно прикрытие для реальных агентов НКВД. Комиссия остановилась у черты, когда уже следовало задавать настоящие вопросы, поэтому и закрыла глаза на активную роль Скоблина в создании «Внутренней линии» и на действия других видных фигур – генералов Ф. Ф. Абрамова и П. Н. Шатилова, капитана К. А. Фоссом. Эрдели выезжал в Софию и убедился в отсутствии компрометирующих сведений в отношении означенных лиц, за исключением Н. Ф. Абрамова. Зная особенности Ивана Георгиевича как члена офицерского сообщества, можно утверждать, что генерал боялся, что он и его комиссия станет полем сведения личных счетов и борьбы за кресло руководителя РОВС.

Примечательно то, что среди вырезок из альбомов Андреевских есть и те, что сообщают о работе этой комиссии, но ни разу в них не упоминается имя генерала. Может быть, оно оказалось под запретом в этой семье?

Иван Георгиевич Эрдели умер на 68-м году жизни 7 июля 1939 года. Похоронен на кладбище Сен-Женевьевде-Буа.

Генерал И. Г. Эрдели умер в эмиграции, а его дневники продолжали пылиться в хранилище партархива Ростовского обкома партии. Они уже стали самостоятельным фактом истории. Даже если бы Иван Георгиевич не занимал того положения в Белом движении и эмиграции, они сами по себе стали бы ценным свидетельством о том времени. Кроме основного содержания, рассказавшего о личности генерала и его жизни, в них немало частностей, деталей, позволяющих событиям почти столетней давности ожить.

Эрдели так и не стал знаковой фигурой в истории Белого движения. Чем же он отличался от тех, кто вошел в шорт-лист антибольшевистского сопротивления, – от погибших Маркова, Корнилова, Дроздовского, Каппеля и благополучно убывших в эмиграцию – Кутепова, Врангеля, Шкуро? По-видимому, для этого нужны не храбрость и не военное мастерство, а способность отдаться этой войне, убедить других, что как важно быть вместе и громить «краснопузое» быдло, уничтожать его и чувствовать вкус пролитой крови. Эрдели был человеком другого склада. Об этом определенно свидетельствует его дневник. Его воротило от «бесчеловечностей», он не чувствовал специфику Гражданской войны – пресекал мародерство, стоял за традиционную дисциплину, не стремился слиться со «стрелецкой» массой, его мысли постоянно вращались вокруг намерения оставить армию. Популярность в той войне обеспечивали совсем другие качества.

При этом с личным темпераментом у Ивана Георгиевича проблем не было. Однако горячий нрав генерала, его эмоциональность и страстность «сделали» этот дневник. Глазами Ивана Георгиевича мы видим время того конфликта и понимаем, что могли переживать в это время люди. Плывя на рыбачьей шхуне по Каспийскому морю вместе с уральскими казаками, он слушал рассказ одного из них о том, как он был арестован красными, как бежал, был пойман, опять бежал: «Знакомые рассказы. Сколько пережитых волнений, страданий, смертных ужасов, между тем никого не удивишь – всем все знакомо, и рассказы-то слушаются с интересом, но без волнения и большого участия»[337].

Мы – другое дело. Для нас его текст с оголенными нервами, наверное, лучший учебник по истории Гражданской войны в России. Клубок образов и ощущений, связанных с ней, отличаясь оттенками, наполняет собой значительную часть записок. Без этой страсти не было бы ни самих текстов, ни их глубоко эмоционального и информативно многообразного содержания.

[Эрдели Георгий Яковлевич]

Тетрадь 2

1871 год. Февраль 25

Прошло два года, любезное мое семейство, как я прекратил мои заочные советы тебе!

В два года многое изменилось. Помимо моих предположений и многое устроилось по моему желанию.

В прошлом году в октябре родился сын Иван[338]. Обстоятельство это изменило мое распоряжение по имению и по вашему наследству. Надо было укоротить ваши наследства, и вместо трех участков земли для сыновей и одного для матери сделано четыре участка для сыновей и [надо] уменьшить для матери. Дочерям увеличен капитал для приданого. Все это находится подробно в духовном моем завещании от 14-го Генваря 1871 года.

Состояния ваши однако ж остаются таки весьма достаточны, чтобы жить без нужды при здравом разуме, а без разума и миллионер – нищий. Судя по теперешним ценам на аренды, самым низким, каждый из вас, сыновей, будет получать чистого дохода от 3 до 4 тысяч годового дохода. Мать будет жить в Эрделиевке и получать за свое и за наследства от меня не менее трех тысяч.

Дочери будут получать доход не менее как по 1200 руб. Словом, раздел сделан по всей строгой справедливости. Базис для благополучия вашего готов, да пошлет вам Бог ум и добродетели, и вы счастливы, с такою уверенностью я перейду в вечность.

По духовному завещанию не имеется еще полный капитал для ваших сестер. Для Ольги[339] есть и сегодня, для Веры[340] [положено] начало, для Лели[341] ничего еще нет; но этот недостаток пополнится из доходов не во многие лета помимо ваших надобностей для воспитания и для службы, а словом, до вашей надобности приступить к разделу имения и до замужества или совершеннолетия моих младших дочерей. Не будет надобности прибегать к займам для выдела сестер, а если Богу угодно будет продлить мою жизнь, то я устрою и сам их состояние. По меньшей мере, будет остаток с ежегодного дохода со всего имения до 4 тысяч, и состояние дочерей приобретется скоро.