Что, если?.. - Ребекка Донован

– Не сейчас, – вполголоса соглашается Ниель и проводит пальцами по струнам гитары.

Седьмой класс, декабрь

– Что вы там такое увидели? – спрашиваю я, проталкиваясь сквозь толпу, собравшуюся в коридоре.

Подойдя ближе, вижу, что Кэл склонился над Николь, держит ее за руку и что-то тихонько ей говорит. Она сидит на полу, прислонившись к шкафчикам, и безучастно мотает головой, как будто не слышит его. Смотрит в стену, и лицо у нее грустное-прегрустное.

– Что случилось? – спрашиваю я, опускаясь на колени рядом с подругой. – Николь, да что произошло?

– Папа меня убьет, – говорит Николь, медленно поворачиваясь ко мне лицом. В руке она судорожно сжимает лист бумаги. Оценки за четверть. На листе – пятна черных чернил. И на руках у Николь тоже, и на юбке. – Я не могу ему это показать.

– Дай посмотреть, – прошу я и осторожно вынимаю листок из ее сжатого кулака. Разглаживаю и просматриваю все оценки. Вроде бы все в порядке. Тут я слышу шепот за спиной и встаю на ноги.

– Чего уставился? – рявкаю я на первого попавшегося из зевак, окруживших нас кольцом.

– Э-э-э… ничего, – отвечает низкорослый прыщавый мальчишка и отходит подальше.

Вся толпа неохотно расступается под моим грозным взглядом.

Я снова поворачиваюсь к Николь:

– Ладно, давай-ка вставай. – Я наклоняюсь и помогаю Кэлу поднять подругу, придерживая ее под локти. Она все еще как будто в трансе, и мне делается жутко. – Да что не так, Николь? Какая оценка?

– По истории, – бормочет она.

– Восемьдесят девять баллов, – читаю я. – А в прошлой четверти – девяносто два. Было «А», стало «В», но все равно очень даже неплохо.

– Папа так не думает, – отвечает Николь, глядя в пол. – «B» для него – это уже все равно что «F». – Она тяжко вздыхает. – Как же я эту историю ненавижу!

У Рей, которая стоит рядом у шкафчиков, вырывается смешок. Я сердито смотрю на нее.

– А что такого? – оправдывается Рей. – Она так забавно это сказала.

Мне нужно подумать. Отец у Николь с приветом, и у него бзик на почве того, что единственная дочь должна поступить только в Гарвард, больше никуда. А для этого надо быть круглой отличницей. Глупость какая, мы же еще только в седьмом классе. Я в задумчивости закусываю губу.

– А что это у тебя на пальцах и на платье? – спрашиваю я, оглядывая Николь с головы до ног. Боюсь, как бы она в обморок не упала.

– Ручку сломала, когда оценки увидела.

– Ладно, – говорю я с тяжелым вздохом. – Вот что мы сделаем. Кэл, отведи Николь в кабинет домоводства, пусть помоет руки этим вонючим мылом. А ты, Рей, пойдешь со мной в кабинет миссис Уилсон.

– Зачем? – спрашивает Рей, и в глазах у нее загорается любопытство.

– Исправим Николь отметку.

У Кэла отвисает челюсть:

– Что?

– Не волнуйся, – говорю я ему. – Веди Николь умываться. – И поворачиваюсь к Рей: – Так, а нам с тобой для начала нужно взять ключи в учительской.

– Мы что, компьютер будем взламывать, да? – Она чуть ли не подскакивает от возбуждения.

– Вроде этого, – отвечаю я. – Я же помогаю нашей классной и знаю, где она хранит пароли. В ящике стола – очень легко найти. Миссис Уилсон нас явно недооценивает. Мы же не дураки. В общем, все просто. Никто ничего не узнает.

– А мне что надо делать? – уточняет Рей.

– Постоишь на стреме. Проследи, чтобы миссис Уилсон не зашла в кабинет, пока я новые оценки не распечатаю. В случае чего – отвлеки ее. Сможешь?

– Да запросто, – самоуверенно говорит Рей.

Я и не сомневалась. Вот Кэл никого не сумел бы отвлечь. Он бы язык проглотил и два часа придумывал бы какую-нибудь отговорку, чтобы задержать миссис Уилсон. А Рей кого угодно заговорит. Поэтому я ничуть не волнуюсь.

Захожу в учительскую, как к себе домой. Миссис Келли сосредоточенно пишет что-то в журнале, а все остальные педагоги сейчас на парковке: отправляют школьные автобусы и следят, чтобы никого случайно не переехали. Миссис Келли поднимает взгляд на меня.

– Я кошелек забыла у миссис Уилсон в кабинете, – говорю я. – Можно взять ключ?

Она кивает и возвращается к своему занятию.

Через несколько минут я уже нахожу нужную программу, вбиваю данные Николь – и восемьдесят девять баллов превращаются в девяносто один. Так, теперь «Сохранить». «Распечатать». И на выход.

– Всего доброго, миссис Келли, – говорю я, возвращая на место ключ.

Под пиджаком у меня новенький лист с оценками Николь – сплошные «A». Миссис Келли даже не замечает, что я ухожу.

Друзья ждут меня в раздевалке.

– Получилось? – нетерпеливо спрашивает Николь, как только я появляюсь.

– Конечно получилось, – торжествующе говорю я, улыбаюсь и отдаю ей лист с исправленными оценками.

Подруга бросается мне на шею, и я чуть не падаю.

– Нельзя плакать, – шепчу я, уткнувшись ей в волосы, и чувствую, как все ее тело вздрагивает. – Ты не должна плакать из-за него.

Николь выпускает меня из объятий. Вид у нее все еще такой, будто она от переживаний сейчас разлетится на тысячу осколков. Я беру ее за руку:

– У меня есть идея.

Мы выходим из школы и сворачиваем за угол. Вокруг никого. Я веду всех в дальний конец двора, все еще сжимая вздрагивающую ладонь Николь.

– Давайте… покричим погромче.

– Что? – переспрашивает Николь в полном недоумении. Я понимаю: это звучит дико.

– У тебя страшный стресс, и нужно дать ему выход, пока ты не упала без сил, – объясняю я. – Значит, надо хорошенько покричать. Готова?

Друзья смотрят на меня как на сумасшедшую. Может быть, они и правы. Но если бы мне пришлось жить в доме Николь и ее отец требовал бы от меня абсолютного совершенства во всем, я бы точно с ума сошла. Не знаю, как она сама-то еще до сих пор не свихнулась.

Я делаю глубокий вдох, закрываю глаза и ору от души. Ору за Николь и за всех, кому приходится терпеть такое, а я ничем не могу им помочь. И тогда… она тоже начинает кричать вместе со мной. А потом к нам присоединяются Рей с Кэлом, и мы орем уже хором, одновременно, и эхо разносится по всему двору. И мы чувствуем такую… свободу.

Затем Рей вдруг начинает хохотать, и вскоре мы все четверо хохочем. Мы и правда здорово смахиваем на психов.

– На автобус опоздали, – говорит Рей, когда мы обходим школу кругом.

– Ничего страшного, – отвечаю я. – Мы же недалеко живем. К тому же Николь любит ходить пешком.

– Ну, блин, если бы мы знали, что это так просто, мы бы ее сразу спросили, что она делает в Креншо, – говорит Рей. Мы с ней в очередной раз беседуем по телефону. – Как бы теперь еще выяснить, зачем она выдает себя за Ниель.