Гений страсти, или Сезон брачной охоты - Екатерина Гринева

После того как Шаповалов несколько раз подряд все мне объяснил и прибавил, что я крайне легкомысленно отношусь к серьезным вещам и что он не допустит, чтобы я подвергала себя серьезной опасности – сделает все, чтобы со мной ничего не случилось… после этого я перебралась к нему на колени и, обхватив его руками за шею, почувствовала себя страшно счастливой. Я очень старалась выглядеть серьезной и озабоченной, хотя запах его кожи, его упругие мышцы и решительный подбородок просто приводили меня в экстаз. И я не могла ни о чем другом думать.

Хоть ты тресни!

– Наверняка эти костры видел не только Руслан. Но почему же тогда никто не сообщил об этом лагере в местную полицию или в компетентные органы? – спросила я, не сводя глаз с Шаповалова.

– Потому что местные, если и знают об этом, будут молчать. Они все повязаны друг с другом. И очень часто они покрывают боевиков, не выдают их. Знаешь такую присказку: «Ночью – бандит, днем – крестьянин. Кто это? Ответ: местный житель». Давай спать. Уже светает…

Уснули мы только утром. Шаповалов сказал, что позвонит одному своему однокласснику, тот занимает высокий пост в органах, и попросит помощи. И уже перед тем, как провалиться в забытье, я вспомнила слова матери Марка о «генерале», и мой сон сняло как рукой.

Шаповалов ведь все мне объяснил! И дело вовсе не в моих конкурентах – Хризенко и Подгорове, а в этом рисунке, по которому можно точно определить местонахождение лагеря боевиков! И как только в мою дурную голову не пришла эта мысль! И с каким это генералом разговаривал Марк? Может быть, это настоящий генерал, а может – кличка главаря боевиков, которому Марк решил продать наш ролик? Но как же Марк догадался о том, что означает этот рисунок? Каким образом? Хотя, если об этом догадался Шаповалов, к такому же заключению мог прийти и Марк. Марк всегда был дотошным, въедливым, внимательным к деталям. Вот Никита ничего бы не заметил. Никита – стратег, мыслит он обычно широко, масштабно. А вот детали и мелочи Никита часто упускает или не придает им должного значения… Марк был другим. Он догадался обо всем и вошел в контакт с людьми, которым позарез была нужна эта информация и которые могли за нее заплатить. Поэтому его и убили – он слишком много знал и стал опасен, как говорится в дешевых детективах и американских боевиках.

Ролик понадобился тем бандитам из джипов, которые со мной «поговорили» и «предупредили» меня. Все дело – в чеченских боевиках, а не в Хризенко и Подгорове, как я подумала вначале!

– Шаповалов… а Шаповалов, – тихонько потрясла я его за плечо. – Шаповалов…

– М-м, – промычал он и перевернулся на другой бок. Одеяло сползло с него. Я накрыла его и поцеловала в плечо.

– Спи, – тихонько сказала я, хотя он меня не слышал. – Спи. А я пойду на кухню. Размышлять, прикидывать: как же выбраться из этого переплета? А переплет, как ты сам сказал, нешуточный. И как нам выкарабкиваться из него – я не знаю.

Когда Шаповалов проснулся, я уже приготовила оладьи и сидела в кухне, глядя в окно.

– Давно вскочила? – спросил он, откусывая большой кусок и смачно жуя.

– Не очень.

– Не спалось?

– Не-а. Я, кажется, знаю, что нам надо делать.

– Я же сказал, – с легким раздражением выговорил сквозь оладью Шаповалов. – Все предоставь мне! Я сам все улажу. У меня есть одноклассник в органах, и он…

– Я все поняла, Олег. Боюсь, тут нам не поможет никакой одноклассник из органов. Нужен более высокий уровень.

– У тебя он есть?

– У меня – нет. А вот у одной моей сотрудницы – есть. Николай Радов – вот кто нам нужен… и мы немедленно собираем военный совет, вызываем Ульяну и объясняем ей, в чем дело…

Ульяна приехала вместе с Никитой. Они расположились в кухне, и я впервые с удивлением отметила, как же они подходят друг другу. Оба – высокие, красивые, с прямыми спинами и с тем, что негласно называют «породой».

– Ребята, – обратилась я к ним. – Располагайтесь, пожалуйста. Я сейчас объясню, в чем дело. Извините, что вызвала вас, но дело действительно срочное, оно не терпит отлагательств.

– Все нормально, Влада Георгиевна, – тихо сказала Ульяна. – Рассказывайте.

– Одну минуту. Заварю для всех кофе.

Во время моего рассказа за столом царило молчание, меня никто не перебивал. Никита сдвинул брови, Ульяна крепко сжала пальцы.

– Поэтому мне и нужна твоя помощь, – обратилась я к Ульяне. – Вернее, помощь твоего отца. У него есть связи, и он знает, на кого нам следует выйти, чтобы сообщить о лагере боевиков. Только там есть еще этот мальчик, Руслан Аслаев. Не хотелось бы, чтобы он пострадал из-за всей этой истории. Никоим образом! Если вычислят, что из-за его рисунка разгорелась вся эта заваруха, ему, я думаю, не поздоровится.

– Я свяжусь с отцом сегодня же, – сказала Ульяна. – А потом сообщу вам.

– Я даже не думал… – начал было Никита… – Получается, что мы подставили мальчишку?

– Но мы же не знали… – протянула я, глядя куда-то в сторону.

– Так-то оно так, – возразил Никита, – но все равно, как-то мне не по себе…

– Не бери на себя всю вину… А потом, у Тамары Петровны или у Гриши есть адреса ребят в Чечне, и мы сегодня же свяжемся с Русланом, убедимся, что с ним все в порядке, предупредим его.

Ульяна и Никита уехали, мы с Шаповаловым остались вдвоем. Он взял мою руку и начал перебирать мои пальцы.

– Я позвоню Тамаре Петровне и узнаю адрес Руслана. Она попросила на сегодня отгул, придется нам самим поискать ее записи.

– Давай. Мальчишку надо предупредить, – согласился Шаповалов. – В этом я с тобой полностью солидарен. Лучше не откладывать это дело. Негоже подставлять пацана под эти разборки!

Приходно-расходная книга, где были записаны адреса, нашлась в шкафу у Тамары Петровны. Адрес и телефон Руслана Аслаева я нашла сразу же, там же был и телефон его школы. Я позвонила туда, и сотрудница школы долго не могла взять в толк, чего же я хочу. Мадина Дзагоева, учительница, с которой мы общались в прошлый раз, уже не работала там, она уволилась. Женщина, представившаяся Зариной, попросила меня подождать и куда-то отошла…

– Сказала: подождите, – пояснила я Шаповалову, прикрыв трубку рукой.

Зарина подошла к аппарату через несколько минут и сообщила, что вот уже неделю Руслан Аслаев в школу не ходит – и где он – никто не знает.

В моем сердце словно бы все сосуды оборвались.

– Спасибо, – тихо сказала я и повесила трубку. – Кажется, мы опоздали… – сказала я, взглянув на Шаповалова в упор. – Руслан исчез! Его нигде нет. И получается, что Никита прав – мы виноваты в этом… – И я заплакала, вытирая слезы рукавом халата. Я не могла удержаться, вспоминая коротко стриженный затылок мальчишки, пытливый взгляд его темных глаз и шрам на локте…

– Замолчи! – Шаповалов сверлил меня глазами и яростно потирал подбородок. – Не реви, ради бога! Надо подумать, что делать дальше. А бабские слезы ничему не помогут.