Посылка - Себастьян Фитцек

А техники!

Он до последней минуты сомневался, но в итоге они оказались правы: картинку на телевизионном экране с высоким разрешением уже невозможно отличить от реальности.

Во время эксперимента он сам то и дело ловил себя на мысли, что смотрит из «окна», и лишь потом вспоминал, что «вид» из его бюро – всего лишь фильм в разрешении UHD, который был так обработан современной кинопроекционной техникой, что угол зрения менялся в зависимости от того, где находится смотрящий.

– Конечно, нельзя быть абсолютно уверенным, но шансы, что сегодня мы достигли прогресса в лечении, очень неплохие.

Доктор Ротх попытался подбодрить Конрада широкой улыбкой. Но адвокат не обратил на похвалу психиатра никакого внимания.

Почти четыре часа он слушал Эмму, расспрашивал, пытался при этом придерживаться указаний врача. Возможно, по нему не было видно – он не позволял себе проявлять слабость на людях, – но после такого марафона у Конрада кипели мозги, и ему хотелось чего угодно, только не вести беседу со слишком молодо выглядящим врачом, чья репутация в профессиональных кругах была, однако, легендарной. Уже десять лет назад доктор Мартин Ротх якобы сумел вылечить пациента с шизофренией с помощью его же собственных галлюцинаций и тем самым заложил основу своей репутации. Ради благополучия пациентов он иногда выбирал необычные методы терапии.

Вот как сегодня.

Чтобы добиться желаемого прогресса у Эммы Штайн, доктор Ротх воссоздал бюро Конрада в масштабе один к одному – в маленьком спортзале клиники, где психотерапевты проводят занятия по реабилитации.

Все эти усилия были необходимы, потому что они не получили разрешения суда допросить Эмму за пределами клиники, а, с другой стороны, Эмма отказывалась от любых контактов в учреждении.

– А сейчас мне нужно пиво, – заявил Конрад и притянул к себе раскладной стул. Здесь, прямо за стеной-декорацией, которая со стороны Эммы представляла собой идеальную иллюзию его бюро в Целендорфе, все напоминало классическую стройплощадку.

Стружечные плиты были укреплены грубыми подпорками. Провода для скрытых микрофонов и мини-камер (почти все располагались на книжном стеллаже) паутиной тянулись по линолеуму спортзала.

Вообще почти все напоминало съемки фильма. На раскладном столе стояли соки, баранки и упакованные сэндвичи. Эдакий кейтеринг для шоу «Конрад-и-Эмма» – доктор Ротх со всеми удобствами наблюдал отсюда за своей пациенткой.

– Прохладное пиво и сигара, – дополнил Конрад свое желание.

– Вы заслужили и то, и другое, – согласился Ротх и вытащил радиотелефон из поясной сумки своих белых джинсов. – В Парк-клинике действует строгий запрет на курение и алкоголь, но, думаю, как директор я могу сегодня сделать исключение.

Он нажал на кнопку и сделал соответствующий заказ, вероятно, у кривоногой ассистентки главврача, с которой Конрад часто созванивался в последнее время, чтобы согласовать детали. Дама была воплощением скуки и медлительности. Если она будет организовывать пиво и сигару с той же скоростью, с какой заказывала перевозку мебели из его бюро в клинику, то он сделает первую затяжку только завтра утром, а первый глоток через неделю.

– Так, заказ будет готов через пять минут.

«Хм. Кто бы поверил».

Ротх быстро сделал пару заметок в своем блокноте и, тоже подтянув к себе складной стул, уселся прямо напротив Конрада спиной к монитору.

– Я уже думал, что все кончено, когда Эмма опрокинула чашку и хотела убрать пятно, – сказал он, улыбаясь.

Конрад согласился:

– Да. Мы были на волосок от провала, если бы она решила пойти в несуществующий туалет.

Воспроизведение этой детали бюро было невозможно по санитарно-техническим причинам. Имитация туалета – да, но действующий унитаз со сливом и проточной водой? Для таких инсталляций помещения не были предназначены. Если бы Эмма подергала дверь декорации, то немедленно разоблачила бы потемкинские деревни, то есть потемкинское бюро. На самом деле это было даже запланировано, чтобы открыть ей глаза на ее состояние, но не так рано, а в качестве драматичной кульминации и как можно ближе к концу.

– Как вы себя сейчас чувствуете? – спросил доктор Ротх с упором на слово «сейчас», потому что вначале Конрад активно сопротивлялся таким эксцентричным методам лечения.

– Я все еще чувствую себя некомфортно из-за того, что мне пришлось обмануть Эмму и разыграть перед ней иллюзорный мир. Хотя и не могу не согласиться, что ваша необычная идея возымела желаемый эффект.

Ротх кивнул.

То, что Эмма отказывалась принимать кого-либо в клинике, поставило ее доброжелателей практически перед неразрешимой задачей. Она не давала показаний и не делала никаких заявлений; не было ничего, на чем можно было бы построить защиту. В распоряжении прокуратуры, наоборот, имелось видео, на котором Эмма в подвале своего дома перерезает горло собственному мужу, пролепетав какие-то обвинения.

Ротх тоже не особо продвинулся с лечением, пока ему не пришла мысль, как одним выстрелом убить двух зайцев и одновременно вытянуть из Эммы показания и подтолкнуть ее к терапевтической беседе. По его оценкам, Эмма открывалась лишь немногим, и особенно своему старшему другу.

Но одного этого было недостаточно. Для откровенного рассказа ей нужна была знакомая обстановка.

«Если пациент не может прийти к горе, тогда нужно передвинуть гору», – сказал он Конраду десять дней назад, холодным пятничным вечером. На тот момент Эмма находилась у него на лечении меньше двух недель. Конрад хорошо помнил, как засомневался во вменяемости доктора Ротха, когда тот конкретизировал свой план:

«Мы исходим из того, что фрау Штайн доверится вам. При этом ей будет очень сложно солгать своему близкому другу. Тем более в обстановке, в которой она всегда чувствует себя в безопасности. Сегодня мы не можем объяснить себе многих вещей: действительно ли на фрау Штайн напали в гостиничном номере, или она сама где-то поранилась. Или как именно дело дошло до убийств. Был ли это умысел или неосторожность? Если вы, профессор Луфт, побеседуете с ней как адвокат, и мы сможем понаблюдать за разговором, у нас появится уникальная возможность проанализировать показания Эммы Штайн с точки зрения психиатрии».

Конрад посмеялся и осмотрелся в поисках какой-нибудь из скрытых камер, через которые за ним с Эммой наблюдали последние несколько часов.

«Вы хотите воссоздать мое бюро целиком? Да вы шутите!»

«Ничуть, и если вы поищете информацию обо мне, то узнаете, что иногда я выбираю нетрадиционные пути, чтобы…»

«Подождите-ка, стоп!» – перебил его тогда Конрад и, опершись обоими локтями на свой письменный стол, посмотрел на Ротха сверху вниз:

«Вы всерьез предлагаете мне обмануть свою подзащитную? Нарушить адвокатскую тайну?»

Ротх энергично замотал головой:

«Мы с вами товарищи по несчастью. Ваша подзащитная – моя пациентка. Это означает: ваша адвокатская тайна совпадает с моей врачебной. Эмму Штайн обвиняют в убийстве Антона Паландта и своего мужа Филиппа. В то же время кажется, что она страдает от сильной паранойи, возможно, даже псевдологии».