Хроника времен Карла IX - Проспер Мериме

Сначала ему пришлось испытать чувство унижения, видя, что ему не доверяют. Он не сумел добиться пропуска в Ла-Рошель, и для свидания ему назначили маленький городок в окрестности. В Тадоне он встретился с выборными из Ла-Рошели. Он всех их знал, как знают старых товарищей по оружию; но при виде его никто не протянул ему дружеской руки, никто, по-видимому, не узнал его. Он назвал свое имя и изложил королевские предложения. Сущность его речи сводилась к следующему: «Доверьтесь обещаниям короля: нет большего зла, как междоусобная война».

Городской голова Ла-Рошели ответил с горькой усмешкой:

— Мы видим человека, похожего на Ла-Ну; но Ла-Ну никогда бы не предложил своим братьям покориться убийцам. Ла-Ну любил покойного адмирала и скорей захотел бы отомстить за него, чем заключать договоры с его убийцами. Нет, вы совсем не Ла-Ну.

Несчастный посланец, которого упреки эти пронзали до глубины души, напомнил о своих заслугах перед делом кальвинизма, показал свою искалеченную руку и протестовал против обвинения в недостаточной преданности вере. Мало-помалу недоверие ларошельцев рассеялось; их ворота открылись для Ла-Ну; они показали ему свои боевые припасы и даже уговорили стать во главе их. Предложение было соблазнительно для старого вояки. Клятва Карлу дана была в таких условиях, что истолковать ее можно было сообразно со своей совестью. Ла-Ну надеялся, что, становясь во главе ларошельцев, он легче сможет привести их в миролюбивое настроение; он думал, что ему удастся одновременно соблюсти верность присяге и преданность вере. Он ошибался.

Королевская армия осадила Ла-Рошель. Ла-Ну руководил всеми вылазками, убивал множество католиков; затем, вернувшись в город, уговаривал жителей заключить мир. Чего же он достиг? Католики кричали, что он изменил слову, которое дал королю; протестанты обвиняли его в том, что он их предает.

При таком положении дел Ла-Ну, полный отвращения к жизни, искал смерти, двадцать раз в день подвергаясь опасности.

Клянусь головой господней, этот человек не ногой сморкается.

Д'Обинье. Барон Фенест

Осажденные только что произвели удачную вылазку против ближайших осадных сооружений католической армии. Они засыпали многие траншеи, опрокинули туры и убили с сотню солдат. Отряд, имевший такую удачу, возвращался в город через Тадонские ворота. Впереди шел капитан Дитрих с отрядом стрелков, которые, судя по тому, какие воспаленные у всех были лица, как все запыхались и просили пить, не щадили себя. За ними следовала большая толпа горожан, между которыми видно было несколько женщин, принимавших участие в сражении. За ними следовало десятка четыре пленных, большинство покрытых ранами и помещенных меж двумя шеренгами солдат, с большим трудом охранявших их от ярости народа, собравшегося на их пути. Человек двадцать кавалеристов составляли арьергард. Ла-Ну, у которого Мержи служил адъютантом, шел последним. Его кираса была помята пулей и лошадь ранена в двух местах. В левой руке он держал еще разряженный пистолет, а посредством крюка, который вместо руки торчал у него из правого наручника, он управлял поводом.

— Дайте пройти пленным, друзья мои! — восклицал он поминутно. — Будьте человечны, добрые ларошельцы! Они ранены и беззащитны, они больше не враги нам.

Но чернь отвечала ему диким воем: «Петлю папистам!», «На виселицу!» и «Да здравствует Ла-Ну!»

Мержи и кавалеристы еще усилили действие великодушных увещаний их начальника, кстати нанося удары древками копий. Наконец пленные были отведены в городскую тюрьму и помещены под крепкую стражу, так что им нечего было бояться народной ярости. Отряд рассеялся, и Ла-Ну в сопровождении только нескольких дворян спешился перед городской ратушей в ту минуту, когда из нее выходил голова, а за ним кучка граждан и пожилой пастор по фамилии Лаплас.

— Ну, доблестный Ла-Ну, — произнес голова, протягивая руку, — вы только что доказали этим убийцам, что не все храбрецы умерли вместе с господином адмиралом.

— Дело обошлось довольно благополучно, сударь, — ответил Ла-Ну со скромностью. — У нас только пятеро убитых и мало раненых.

— Раз вы руководите вылазкой, господин Ла-Ну, — продолжал голова, — мы заранее можем быть уверены в успехе.

— А что бы значил Ла-Ну без помощи Божьей? — с горечью воскликнул старый пастор. — Бог сил сегодня сражался за нас; он услышал наши молитвы.

— Бог дает и отнимает победы по своему усмотрению, — сказал спокойным голосом Ла-Ну, — только Его следует благодарить за успех на войне. — Потом он обернулся к городскому голове: — Ну как, сударь? Обсудил ли совет новые предложения его величества?

— Да, — ответил голова, — только что отправили обратно трубача к брату короля, прося его больше не беспокоиться и не присылать нам требований. С этих пор мы отвечать будем только выстрелами из акербуз.

— Вы должны были бы отдать приказ повесить трубача, — заметил пастор, — ибо не писано ли есть: «И из среды твоей вышли некие злые, восхотевшие возмутить обитателей их города… но ты не преминул предать их смерти, твоя рука первою легла на них, а за нею рука всего народа»?

Ла-Ну вздохнул и, ничего не говоря, возвел очи к небу.

— Как! Сдаться нам? — продолжал городской голова. — Сдаться, когда стены наши еще стоят, когда враг не смеет еще подойти к ним близко, меж тем как мы ежедневно смеемся над ним в его же окопах? Поверьте мне, господин Ла-Ну, если бы в Ла-Рошели совсем не было солдат, одних женщин хватило бы, чтобы отразить парижских живодеров.

— Сударь, сильнейшему подобает говорить осмотрительно о своем враге; слабейшему же…

— Э, кто сказал вам, что мы слабейшие? — прервал его Лаплас. — Разве Бог не сражается за нас? И Гедеон с тремя стами израильтян, не был ли он сильнее полчищ мадианитских?

— Вам лучше известно, чем кому бы то ни было, господин голова, как недостаточен у нас провиант. Пороху очень мало — я принужден запрещать стрелкам далекий прицел.

— Монтгомери{77} нам пришлет его из Англии! — ответил голова.

— Огонь с неба низойдет на головы папистов! — сказал пастор.

— Хлеб с каждым днем дорожает, господин голова.

— Со дня на день мы можем увидеть английский флот, и в городе восстановится изобилие.

— Бог пошлет манну с небес в случае нужды! — пылко воскликнул Лаплас.

— Что касается помощи, о которой вы говорите, — продолжал Ла-Ну, — достаточно, чтобы несколько дней стоял южный ветер, и корабли не смогут войти в нашу гавань. К тому же флот этот может быть взят в плен.

— Ветер будет с севера. Я тебе это предвещаю, маловерный! — произнес пастор. — Ты потерял правую руку и мужество вместе с ней.

Ла-Ну, по-видимому, решил не отвечать на его замечания. Он продолжал, обращаясь все время к городскому голове: