Королева секретов. Роман об Анне Клевской - Элисон Уэйр

В Анне разбушевался гнев.

— В этом виноват он! — крикнула она, не в силах сдержаться. — Я решила никогда ни с кем не говорить о его неспособности привести к завершению наш брак, а теперь, оказывается, он растрезвонил об этом всем и возложил вину на меня. И считает себя человеком чести! Как смеет он делать меня козлом отпущения за свою несостоятельность!

Сюзанна безмолвно смотрела на нее.

— Мадам, я не представляла…

Но плотину внутри Анны прорвало.

— Неудивительно, что люди пялятся на меня! Они, наверное, думают, какие такие страсти таятся под моими королевскими нарядами и что такого отвратительного во мне, раз король не может меня любить? Это ужасно и до крайности унизительно! Как после такого я смогу показаться на люди и выйти из своих апартаментов?

— Мадам, прошу вас, успокойтесь…

— Как я могу? Нужно что-то сделать, как-то прекратить эти оскорбительные разговоры!

Анна помолчала — у нее от возмущения голова шла кругом — и попыталась вернуть себе самообладание.

Был один человек, который обладал силой и средствами остановить это.

— Пошлите за лордом Кромвелем, — распорядилась она. — Скажите, что я хочу поговорить с ним наедине, прямо сейчас.

Вернулся посыльный. Его светлость молит о снисхождении, но он занят делами государства. Он послушно явится на ее призыв, как только сможет.

Когда Генрих пришел к ней в постель в ту ночь, она едва могла вести себя с ним прилично. Будь он человеком пониже рангом, она бы высказала ему все. Но Анна никогда не забывала о том, что короля нельзя обижать. Разумеется, не имело никакого значения, что обижена она!

Генрих раздал карты, потом остановился.

— Что случилось, Анна?

Она недостаточно хорошо владела английским, чтобы углубляться в детали, поэтому после долгой паузы ответила:

— Люди говорят. О нас. Они знают, что мы не…

У короля хватило такта изобразить, что ему неприятно. Его бледная кожа порозовела.

— Они считают, что я плохая. Что я вам не нравлюсь. Это делает меня очень несчастной. Откуда они знают такие вещи? — Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Это просто сплетни. Двор полнится ими. Не обращайте внимания.

— Говорят, вы сказали, что можете делать это с другими, но не со мной, — возразила Анна. — Но где они такое слышали? — Она была намерена пришпилить его к месту.

— Анна, что это? — вспыхнул Генрих. — Вы решили устроить мне допрос?

— Скажите, что вы не говорили таких вещей! — воскликнула Анна.

— Разумеется, не говорил! — рявкнул он. — Довольно! — Король не взглянул на нее.

Анна подозревала, что он лжет.

Генрих встал и, бросив на стол карты, пробормотал:

— Пожалуй, я пойду и поищу себе более душевную компанию. Желаю вам спокойной ночи, мадам.

И супруг ее ушел, громко протопав к двери.

Когда наступило утро, Анна проснулась, чувствуя себя крайне несчастной и встревоженной. Глупо было злить короля. Хотя она и чувствовала себя обиженной, но решила извиниться при первой возможности.

Анна надеялась, что Кромвель скоро появится; тогда она сможет объяснить, что понимает, как была не права. Она выложит ему всю правду, и он подскажет ей, как теперь подступиться к Генриху. Анна ждала и ждала, но Кромвель не появлялся. Злость и досада росли в ней. Было ясно, что господин главный министр, скорее всего, просто избегает ее. Если Анна прогневала короля или Кромвель считает катастрофу их личной жизни ее виной, вполне естественно, что он не осмелится встревать в ссору Генриха с ней. Мало того, будет всеми силами отстраняться от нее, не желая, чтобы на него возложили ответственность за неудачный брак короля или приписали ему поддержку неугодной суверену супруги.

Анна продолжала терзаться сомнениями, когда к ней в личные покои пришел камергер ее двора граф Ратленд; выглядел он при этом необычно для себя скованным.

— Да, милорд? — начала разговор Анна.

— Ваша милость, милорд Кромвель просил меня поговорить с вами о личном деле. Он принимает близко к сердцу ваши интересы и желает видеть вас и его величество счастливыми и довольными, а потому советует вам вести себя любезно с королем.

Анна онемела. Она боялась, что сейчас взорвется от ярости. Генрих побежал к Кромвелю жаловаться, как будто это грязное дело целиком и полностью лежало на ее совести. Из чего был сделан вывод, что в проблемах, которые возникли в их браке, тоже виновата Анна.

Граф смотрел на нее с сочувствием:

— Думаю, произошло какое-то недопонимание, мадам, которое король воспринял плохо. Если мне будет позволена такая смелость, я наблюдал, как вы ведете себя по отношению к нему, и могу честно заявить, что никто не нашел бы в ваших поступках ничего предосудительного.

От его доброты у Анны едва не потекли слезы. Ратленд был кузеном и приближенным Генриха. Он не мог критиковать своего суверена, но тем не менее открывал путь к примирению, предлагал средство для восстановления хрупкого равновесия между ней и королем. Это было недопонимание.

— Боюсь, вчера вечером я говорила с его величеством невежливо, — призналась Анна. — Я была расстроена после того, как Сюзанна передала мне досужие сплетни, о которых она, вполне справедливо, посчитала, мне нужно знать. Мой английский плох, и его милость воспринял мои слова так, будто я его обвиняю в том, что источник этих сплетен — он. Он ушел прежде, чем я успела объяснить и извиниться.

— Я уверен, его милость примет ваши извинения, — заверил ее Ратленд, потом помолчал и добавил: — Мне известно об этих слухах, мадам. Имея большой опыт службы при дворе, я научился не обращать внимания на досужие разговоры. И советую вашей милости поступать так же.

— Я сделаю так, как вы говорите, — отозвалась Анна, заставляя себя улыбнуться. — Будьте добры, спросите его милость, придет ли он к мне сегодня вечером.

— Разумеется, мадам. — Камергер поклонился и ушел.

Генрих пришел. Анна догадалась, что Ратленд умело справился со своей миссией, так как ее супруг был в благостном настроении и отмахнулся от ее извинений. Может, он чувствовал себя виноватым за то, что так расстроил ее, если и правда был источником сплетен.

Король распорядился, чтобы ужин подали в личных покоях королевы и с ними осталась одна Сюзанна. Потом сказал, что назначил Анне секретаря.

— Уильям Паджет — добрый малый, здравомыслящий и надежный, к тому же умеет обращаться с деньгами. Он служил клерком при Тайном совете. — Генрих застонал. — И леди Лайл пристает ко мне, чтобы я нашел место для ее дочери при вашем дворе. Эта женщина никогда не знает, где остановиться. Она даже прислала мармелад, чтобы задобрить меня, и вынудила доктора Олислегера попросить за нее.