Призрак на задании - Александра Лисина

Он знал об этом, когда я уходила. И у него было достаточно времени, чтобы предостеречь. Но он промолчал. Предпочел не вмешиваться. И открыл правду, лишь когда явился в Мессу, чтобы насильно вернуть меня в Ларр. Не столько с целью соблюсти условиях договора, сколько, наверное… лично для себя. И для того, чтобы я избавила его от угрозы разрушения магического дара.

Правда, для этого он должен был изменить мое отношение к себе. Заставить забыть о прошлых обидах, расположить и, быть может, даже обнадежить. Чтобы добиться этого, требовалось не так уж много: немного лести, капелька актерской игры, чуточка правды, просьба о помощи и… вот, наверное, и все?

От последней мысли мне стало грустно.

Для меня всегда было важным помогать людям. Так уж я устроена, что просто не могу отказать, если кто-то об этом попросит. Де Фосс знал об этом. И ему не составило труда отыскать мое слабое место. Правда, чтобы получить избавление, ему было достаточно просто попросить. Я ведь простила его за прошлое. Была готова откликнуться. Да что там – я бы помогла и без всяких просьб, если бы, конечно, знала о его трудностях!

Однако он предпочел пойти другим путем. И только сейчас, когда скрывать правду стало без надобности… когда все самое важное было, наконец, произнесено вслух, ему больше не требовалось лгать или притворяться.

Наверное, именно это он имел в виду, когда говорил, что правда мне не понравится?

Но тогда получается, что все, что между нами происходило, было ложью? Его объятия, сводящие с ума поцелуи, горячечный шепот в ночи? Неужели все это – лишь миф? Мираж, который я сослепу приняла за действительность?!

Я растерянно посмотрела на стоящего рядом мага, на его спокойное… чересчур спокойное для сложившейся ситуации лицо… встретила его напряженный взгляд, в котором по-прежнему горел молчаливый вопрос. Ощутила идущую от него волну тщательно сдерживаемого беспокойства, в котором сквозило такое же отчаянно долго сдерживаемое нетерпение, и… медленно отступила назад.

Что ж, вот теперь все встало на свои места, и мне наконец стали понятны внезапные перемены в поведении шефа. А также многочисленные странности, которые так поражали меня во время его визитов в Мессу. Вот зачем ему понадобились фальшивые любезности. И вот почему нам с Бумбой так легко простили старые прегрешения: де Фосс просто искал моего расположения в надежде, что со временем я наберусь сил, полезных знаний (не для этого ли нас сослали в архив?!) и все-таки ему помогу.

А это значило, что именно здесь, в Ларре, он был настоящим. Здесь ему не требовалось притворяться. А если и требовалось, то лишь вот так, наедине, когда кроме меня, дурехи, никто бы не поверил в то, что он хоть ненадолго мог стать тем, кого я сумела бы по-настоящему полюбить.

Я на мгновение прикрыла глаза, чрезвычайно остро переживая миг разочарования. С трудом сглотнула, не веря, что могла быть так слепа. Но потом заставила себя встряхнуться. Вскинула голову. А затем одним быстрым движением приблизилась и, стараясь не смотреть мужчине в глаза, уверенно положила ладони на его виски.

Де Фосс едва заметно дрогнул, но не отстранился, когда я всмотрелась в его пышущую разноцветными сполохами ауру, ища в ней остатки чужого проклятия. Что удивительно, нашла: вялые, грязно-серые, уже едва шевелящиеся обрывки, опутывавшие лицемерного мага с ног до головы. После чего рывком выдернула их один за другим. Убедилась, что магическому дару шефа больше ничто не угрожает. А затем так же быстро отстранилась. Сняла с руки перчатку и, бросив ее под ноги де Фоссу, тихо сказала:

– Больше я тебе ничего не должна.

В тот вечер я впервые порадовалась, что, кроме меня, дома никого не было. Бабушка с самого утра колдовала в башне. Дедуля вернулся в Ларр – заканчивать приготовления к завтрашней облаве. Отец и мама как ушли с утра в ратушу, так до сих пор не вернулись. И лишь Принцесса с котятами да верная Бумба скрашивали мое одиночество.

Де Фосс, разумеется, тоже не объявился. Но в этом больше не было необходимости – я ведь сделала все, что он хотел, так что, полагаю, в этом доме его ничто не держало. Ну, кроме Черныша, конечно.

Подняв с подушки сонного котенка, я тяжело вздохнула и положила его в корзинку к матери. На душе скребли кошки, на глаза в который уже раз за сегодня навернулись слезы, а при мысли о том, что душа Черныша осталась рядом с хозяином, захотелось все бросить и снова умчаться туда, чтобы вырвать наивного мелкого из рук предателя-мага.

Но малыш меня сейчас вряд ли бы понял. Да и не стал бы шеф ему вредить – кот ему слишком нужен. Поэтому я усилием воли заставила себя не думать о плохом, бережно погладила черную шерстку, а затем мысленно пообещала себе, что больше никогда и ни за что не поверю Райву де Фоссу.

Ириска, когда я взяла ее на руки, вяло дернула лапками, но частые походы в Ларр, похоже, и ее утомили, поэтому малышка не возразила, когда я положила ее рядом с братом.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, я переделала все домашние дела, которым долго не уделяла внимания. Обновила заклинания в огненном саду. Выставила новую защиту на бабулинах грядках. Накормила и расчесала ее многочисленных кошек. А затем, пытаясь убить время до ночи, села разбирать бумаги, в которых сосредоточились результаты моих последних исследований и которые я буквально вчера собиралась показать де Фоссу.

Ранняя активизация дара у магически одаренных детей беспокоила меня уже давно. Стоящий вокруг города купол вынуждал магический дар созревать быстрее положенного срока. Лет сто назад это происходило лет в пятнадцать-шестнадцать. Полвека назад – лет в двенадцать-тринадцать. Сейчас это стало случаться еще раньше, и с каждым годом число рано инициировавшихся детей росло.

Казалось бы – в чем проблема? Ведь чем раньше у ребенка откроется дар, тем он, значит, будет сильнее.

Но по моим наблюдениям, рано активизировавшийся дар являлся гораздо менее стабильным. Среди таких детей было намного выше число срывов, они чаще оказываются виновниками несчастных случаев, и, что самое главное, среди них встречалось много перегоревших. Считай, каждый третий из таких детей к совершеннолетию хотя бы раз перегорал по какой-либо причине. А перегореть для мага – это все равно что переболеть тяжелой болезнью – восстановиться после нее гораздо сложнее, чем после обычного насморка. А последствия нередко проявляются лишь через несколько лет и имеют все шансы привести к раннему истощению дара.

Тогда как наши дети стали «болеть» чаще обычного. И чем раньше это происходило, тем тяжелее и дольше у них становились срывы!

Отец считал, что пока мои данные не выходили за пределы статистической неточности, поэтому не требовали принятия экстренных мер. Приводил в пример Ира с Мией, у которых, несмотря на раннее созревание, с даром все было в полном порядке. А также меня и себя, потому что сам инициировался раньше положенного срока. Но при этом он забыл упомянуть, что с появлением дедушки Эмиля магическая линия в нашей семье перестала быть чистой. А значит, наше благополучие нельзя было учитывать при анализе общей картины.