Песнь крови - Энтони Райан

Жена управляющего была уже немолода и частенько болела, так что в деревне сочли, будто она умерла от естественных причин. Но уж ведьма-то, конечно, знала, в чем дело, и скрывала свою радость за слезами, когда несчастную погубленную женщину предавали огню, а сама все это время с помощью Тьмы взывала к управляющему: осыпь, мол, меня дарами, и буду я твоей. И он принялся осыпать ее дарами: подарил было ей хорошего коня, и самоцветы, и золото, и серебро, но ведьма была хитра и от всего отрекалась, изображая, как будто бы негодует оттого, что мужчина взялся ухаживать за такой молодой девушкой, да еще и вскоре после смерти жены. Ох, как она его терзала, призывая его и тут же отвергая все его ухаживания. Вскоре ее жестокость свела его с ума, и, ища спасения от рабского подчинения Тьме и ее похоти, бедняга ушел в лес, да и повесился там на высоком суку могучего дуба, поведав в записке о своем злодеянии и сообщив, что причиной его безумия стала ведьма.

Разумеется, деревенские жители этому не поверили. Ведь она была такой милой, такой доброй! Уж наверно, управляющего свела с ума его собственная любовь к юной девице. Его предали огню и постарались поскорее забыть это ужасное происшествие. Но, разумеется, ведьма не собиралась сидеть сложа руки: на этот раз она положила глаз на деревенского кузнеца, статного и красивого малого с сильными руками и сильным сердцем. Но даже его сердце не устояло перед ее Темной силой!

Она поселилась поодаль от деревни, все ради того, чтобы предаваться своим гнусным занятиям вдали от любопытных глаз. Подобно тому, как эта ведьма способна была сбить с пути сердце мужчины, умела она и изменять направление ветра, и, когда кузнец отправился в лес жечь уголь, ведьма призвала северный вихрь, чтобы тот снес снег с горных вершин и заставил кузнеца искать убежища в ее хижине. И там, хоть кузнец и сопротивлялся изо всех своих немалых сил, ведьма принудила его возлечь с нею. То был черный, злой союз, от которого предстояло родиться ее ужасному ублюдку.

Однако стыд разрушил ее чары: стыд порядочного мужчины, которого принудили изменить своей жене. Стыд сделал его глухим к ее соблазнительным речам, что вела она поутру, и к угрозам, что она выкрикивала, когда кузнец бежал назад в деревню, где он, по глупости, никому не сказал о том, что произошло.

Ну а ведьма – она принялась выжидать. Черное семя взрастало в ее чреве, а она ждала. Зима уступила место весне, поля заколосились, а она все ждала. И вот, когда крестьяне наточили серпы для жатвы, а гнусное создание выбралось наружу между ее ног, она взялась за дело.

Разразилась буря, подобной которой не видывали ни прежде, ни потом. Возвестили о ней пепельно-серые тучи, что закрыли все небо с севера до юга, с запада до востока, и принесли с собой ветер и дождь в ужасающем изобилии. В течение трех недель хлестал дождь и дул ветер, а крестьяне ежились в пугливом ожидании, и вот, наконец, когда буря улеглась, они решились выйти на поля и увидели, что урожай погиб весь, до последнего акра. Единственное, что им предстояло пожинать в этот год – это голод.

Они направились в лес, надеясь набить животы хотя бы дичью, однако обнаружили, что все зверье разбежалось, изгнанное Темными нашептываниями ведьмы. Детишки плакали оттого, что были так голодны, старики болели и один за другим уходили Вовне, а ведьма все это время таилась в своей хижине в лесах, ибо у нее-то с ее ублюдком еды было всегда вдоволь: неосторожные звери легко попадались в тенета, раскинутые Тьмой.

И лишь кончина возлюбленной матушки кузнеца наконец-то исторгла из него истину. Он во всем покаялся перед собравшимися жителями деревни, поведав им о замыслах ведьмы и о том, как он поддался ее чарам и породил откормленного ублюдка, с которым она бродила по лесам, дразня их умирающих с голоду детей его радостным смехом. Крестьяне проголосовали и порешили единогласно: ведьму надобно изгнать!

Поначалу она пыталась использовать свою силу, чтобы их переубедить. Она пыталась оболгать кузнеца, обвиняя его в ужаснейшем преступлении: изнасиловании. Но ее сила не помогла теперь, когда они видели правду, теперь, когда они слышали, сколько яда во всей той лжи, что она им рассказывает, как злобно сверкают ее глаза, выдавая гнусность, что прячется за смазливым личиком. И вот они с пылающими факелами прогнали ведьму прочь, и хижина ее сгорела от их праведного гнева, сама же ведьма бежала в леса, прижимая к груди своего гадкого пащенка, и наконец-то бросила притворяться и прокляла их… и обещала отомстить.

И вот, когда крестьяне вернулись по домам и принялись, как могли, переживать надвигающуюся зиму, ведьма отыскала себе логово в темной чаще леса, там, где прежде не ступала нога человека, и принялась обучать свое отродье Тьме.

Шли годы, деревенька хоронила своих мертвых и никак не желала умирать. С прошествием лет ведьма сделалась всего лишь воспоминанием, байкой, какую рассказывают зимними ночами, чтобы попугать детишек. Росли хлеба, лето сменялось зимой, а зима – летом, и казалось, что в мире снова все стало как следует. О, как слепы были они, как беззащитны перед надвигавшейся бурей! Ибо ведьма превратила своего ублюдка в чудовище, с виду всего лишь худенького, оборванного мальчонку, одичавшего в глуши, на самом же деле одержимого всею Тьмой, какую только она сумела в него влить, сперва с порченым молоком из ее груди, потом с наставлениями, что она нашептывала ему в своем вонючем логове, а под конец и со своей собственной кровью. Ибо она пожертвовала собой, эта ведьма, эта одержимая ненавистью баба: когда он достаточно подрос, она взяла нож, и взрезала себе запястья, и заставила его пить кровь. И он пил и пил вдоволь, пока от ведьмы не осталась одна сухая шкурка, сама же она ушла в пустоту, которая ждет Неверных. Однако же она не уставала радоваться, зная, что месть ее грядет.

Начал он с животных, любимых домашних зверушек, которых он утаскивал среди ночи, а поутру их находили замученными насмерть. Потом он взялся за теляток и поросяток: их отрубленные головы торчали на кольях плетней на каждом углу деревни. Крестьяне устрашились, не подозревая о подлинной опасности, которая их ожидает, и принялись выставлять караулы, жечь факелы и держать оружие под рукой, когда смеркалось. Все это им ничем не помогло.

После животных взялся он за детишек, малюток, что едва научились ходить, и младенцев, что лежали в люльках. Всех, кого мог, он утаскивал с собой, и судьба их была кошмарной. Разъяренные, обезумевшие крестьяне обшаривали лес, охотники искали следы, все известные берлоги проверили, поставили капканы, чтобы поймать это невидимое чудовище. Но так никого и не нашли. И так оно продолжалось всю осень и часть зимы: еженощная дань мучениями и смертью. И тут, когда зимние морозы начали крепчать, он наконец-то явился сам: попросту взял да и пришел в деревню среди бела дня. Но теперь страх их был столь велик, что никто не поднял на него руки, и они взмолились перед ним. Они умоляли пощадить их детей и их самих, они сулили ему все, что у них есть, лишь бы он оставил их в покое.

И ведьмин ублюдок расхохотался. То не был смех обычного ребенка, подобный смех вообще не могло исторгнуть из себя ни одно человечье горло. И, услышав этот смех, жители деревни поняли, что обречены.