Ритуал для посвященных - Геннадий Геннадьевич Сорокин

кто сказал, что они за Ооржак следят? В подъезде пятнадцать квартир, американский шпион или главный взяточник в городе может жить в любой. Для соседней конторы разрабатывать мелкого несуна как-то несолидно. Много ли Бегеев с прииска украдет? Не мешками же они золото воруют.

— Все, тема закрыта! — безапелляционно заявил Демидов. — Кому надо, тот пусть и проводит обыск у Ооржак. Я «соседям» дорогу переходить не собираюсь.

Воронов упускать последний шанс не собирался. Из внутреннего кармана достал блокнот, сверился с записями.

— Я разговаривал с некоей Еленой Постниковой, живущей в этом же подъезде. Девушка сообщила, что на пятом этаже живет музыкант Игнатов, часто выезжающий за границу. Если «соседи» за кем и следят, так это за ним.

Игнатов работал на автобазе слесарем, но сведения об этом можно было узнать только в паспортном столе ЖКО.

«Не пойдет же Демидов перепроверять меня, — подумал Воронов. — Поверит на слово».

— Это ничего не меняет! — отмахнулся оперуполномоченный.

Но Виктор был настойчив:

— Вова, давай пойдем по безошибочному пути — проверим у Ооржак паспортный режим. Если ребенок там, то мы — на коне, если нет — извинимся и уйдем. Если младенец в квартире, то как-нибудь сообразим, какими документами оформить его обнаружение. Я бы один к ним пошел, да не знаю, что мне с младенчиком делать. Я грудного ребенка ни разу в жизни на руках не держал.

Идея с проверкой паспортного режима понравилась Демидову. Вариант был действительно беспроигрышный: если ребенок у Ооржак, то отделение Демидова раскрывало опасное преступление. Если нет — то милиционеры ничем не рисковали. Подумаешь, проверили паспорта у подозрительных граждан! Паспорт для того и выдается, чтобы его проверяли.

— Лады! — согласился Демидов. — Завтра нагрянем к ней с проверкой паспортного режима.

26

«Проверку паспортного режима» решили проводить утром, потом мероприятие перенесли на час, потом еще на час. В итоге оперативная группа прибыла к дому Ооржак только в 16:00. В операции приняли участие Долголеев в милицейской форме, Воронов и Демидов — в гражданской одежде. Служебный автомобиль краевого управления уголовного розыска специальных опознавательных знаков не имел. По указанию Демидова водитель остановился в начале дома, с тем расчетом, чтобы в случае необходимости блокировать выезд со двора. Эта мера предосторожности была простой формальностью — в семье Ооржак личного транспорта не было.

У подъезда Ооржак Воронов почувствовал, как у него бешено заколотилось сердце. Затянувшаяся эпопея с розыском ребенка подходила к концу.

«Там младенчик, там! — шептал про себя Виктор. — Не могла тетя Катя его перепрятать, не было повода встревожиться».

Воронов осмотрел двор. Подозрительных автомобилей не заметил.

— «Соседей» ищешь? — спросил Демидов. — Не ломай голову, они могут быть в доме напротив или вести наблюдение пешим порядком. Вон та старушка с собачкой может быть разведчицей, а вон тот бездельник с сигаретой в зубах — лучшим наблюдателем. Ну что, готовы? Пошли. Слава, ты первый, а мы, как понятые или дружинники, сзади.

На звонок в дверь Ооржак отозвалась слабым голосом:

— Кто там?

— Из ЖКО! Проверка газового оборудования.

Немолодая женщина приоткрыла дверь, увидев милиционера, хотела ее захлопнуть, но Долголеев успел вставить ногу между дверью и порогом.

— Я милицию не вызывала! — выкрикнула хозяйка. — Вы ошиблись адресом!

— Погоди-ка!

Долголеев могучим плечом надавил на дверь, отжал хозяйку в сторону, первым вошел внутрь, Воронов и Демидов — следом. В узком коридоре оперативники остановились, не зная, как действовать дальше.

«Боже мой, кто же ее так?» — удивился Воронов.

Левая половина лица Ооржак представляла собой огромный взбухший синяк темно-багрового цвета. Вместо глаза — узкая, плотно сомкнутая щель. Бровь и левая половина верхней губы были разбиты, на лбу — только что переставшая кровоточить ссадина.

— Глаз на месте? — спросил Демидов.

— Вроде не вытек, — поморщилась от боли женщина. — Вы по какому поводу пришли?

Долголеев заглянул в совмещенный санузел. На бельевой веревке, натянутой над ванной, сохли пеленки.

— Ребеночка ищем, — сообщил он. — Где младенец?

— Украли, — невесело усмехнулась тувинка.

— Но-но, гражданочка! — пригрозил Долголеев. — Не усугубляйте свою вину. Где мальчик?

— Если ты глухой, — сверкнула золотыми зубами Ооржак, — то я могу повторить: украли.

— Запираться бесполезно, — предупредил оперуполномоченный.

— Ты идиот? — искренне поразилась Ооржак. — Ты на меня посмотри. Ты думаешь, что я сама себе фингал на пол-лица поставила? Нет у меня ребенка. Украли.

Оперативники осмотрели квартиру. Детские вещи были на месте, бутылочки с прикормом — на кухне. Ребенка не было.

— Давайте успокоимся и обсудим, что произошло, — предложил Демидов.

— Чего обсуждать-то, когда все и так видно? — морщась от нестерпимой боли, простонала Ооржак. — Часов около двенадцати раздался звонок в дверь. Я открыла, думала, муж пришел. Незнакомый мужик с порога врезал мне кулаком по лицу. Я отлетела в комнату, ударилась головой о косяк и на мгновенье потеряла сознание. Очнулась на полу, пошевелилась. Второй мужик, ни слова не говоря, со всей силы ударил меня ногой по ребрам.

Ооржак попыталась глубоко вздохнуть, но не смогла, задохнулась от боли.

— Внутри все скрипит, — объяснила она. — Наверняка, сволочи, ребро сломали.

— Где муж?

— Ушел к друзьям вчера и до сих пор не явился. Пьет где-нибудь, — Ооржак показала на разбросанную по квартире детскую одежду, — или с пробитой головой лежит. Бандиты, что ребенка украли, церемониться ни с кем не будут.

— Давайте кое-что уточним, — попросил Воронов. — Ребенок — это сын Надежды Алексеевой, похищенный у нее первого января?

— Никто его не похищал. Я что, на главаря воровской шайки похожа? Алексеева мне сама его отдала.

— Как — «отдала»? — не поверил своим ушам Воронов. — А как же мужик с хлороформом или с ножом? Или… с чем он там был? Он запугал Алексееву…

Воронов замолчал на полуслове, поняв, что его логическое построение базировалось на неверных посылках, на ложных исходных данных. Пасьянс сложился, каждая карта легла на свое место, и в этом пасьянсе не было мужика с хлороформом. Глафира была, младенец был, мужика не было.

«Вот почему Алексеева впала в ступор, когда похитители потребовали выкуп! — догадался Виктор. — Никакого выкупа не могло быть в принципе. Она добровольно отдала ребенка. Когда Салех с сообщником подкинули первую записку, мир Алексеевой перевернулся, и она перестала понимать, что происходит».

Долголеев отозвал Демидова на кухню посовещаться. Воронов остался с хозяйкой.

— Золото? — донесся до Виктора голос Демидова. — Какое, к дьяволу, золото? Ты что, не понимаешь, что мы сели в лужу? Если мать ребенка собственноручно передала его Ооржак для дальнейшего воспитания, то у них обеих нет состава преступления. Представь, что будет, если мы сейчас начнем искать золото и ничего не найдем? Это