Серебряная клятва - Екатерина Звонцова

– Так что никакой воли рукам, – заявил Янгред. – И не рукам тоже.

Хельмо потупился, но, спохватившись, опять вскинулся и возмущённо фыркнул.

– Что ты себе думаешь?! Просто… – он глянул на свои подживающие ладони, – просто она была добра. И снадобье чудодейственно. И она так пела – или молилась, что там они у вас делают? – что, пока она со мной возилась, я… уснул.

– Уснул, пока тебя обслуживала женщина, – протянул Янгред и опять многозначительно вскинул брови. – Часто у тебя так?

Наверняка он отыскал бы подвох в любом ответе, а значит, отвечать было бессмысленно. Хельмо лишь вяло погрозил союзнику кулаком и пробурчал:

– Послушай, ты…

Костер снова занялся, затрещал, потянул языки к небу. Янгред всё с тем же паскудным выражением лица завалился на росистую траву рядом. Хельмо ткнул его локтем в бок и вдруг понял, что спросонок упустил презанятную перемену.

– Где твои доспехи, огнейшество? Я думал, ты с ними сросся.

Янгред не стал отвечать на тычок; теперь он полностью сосредоточился на вскрытии чёрной блестящей бутыли, которую притащил с собой.

– Серьёзно? – невнятно пробормотал он, пытаясь выдернуть пробку зубами.

– Ну… почти.

– Ох уж эти дикари. – Янгред оставил бутылку в покое и задумчиво на неё уставился.

– Кто ещё дикарь! – Услышав раскатистый смех, Хельмо насупился. – Что ещё я мог думать, видя такую бандуру?..

Он и вправду понятия не имел об этой стороне военного быта огненных. Солнечные избавлялись от нехитрых кольчуг всякий раз, как ночёвка предстояла безопасная, о воинах Свергенхайма же судачили, будто они неделями не снимают лат. Хельмо успел поверить байке. Увидеть сейчас простую чёрную сорочку, расстёгнутый кожаный жилет и шнурованные по бокам штаны вроде тех, что носили южные ловцы лошадей, было неожиданно, не удавалось сразу привыкнуть к столь мирному облику. Хельмо даже стал осматривать одежду внимательнее, будто доспехи могли прятаться внизу, как прятались под нарядом купца. От Янгреда это не укрылось; он лениво отозвался:

– Они разъёмные, на них много потайных заклёпок. Их элементы просто снять и надеть быстро, чтобы… да хоть справить нужду. Но… – Он вынул что-то из-за сапога. Это оказался тонкий винтовой стилет. – В чём-то ты прав. Наши доспехи – как вторая кожа. Или, скорее, панцирь черепахи. Видел черепах без панциря?

– Я вообще видел черепах только в книгах, – признался Хельмо. – Они у нас не живут.

Янгред снова принялся за бутылку. Подцепив пробку кончиком клинка и начиная осторожно его вкручивать, он сказал:

– Живой огонь. Это ведь живой огонь, Хельмо, металл доспехов хранит его дыхание. Броня приспосабливается к нам. Ты никогда в ней не вспотеешь. А ещё под ней, к слову, не заводятся никакие… – он дёрнул рукоять вверх, и пробка была с хлопком извлечена, – насекомые. Ну это так, если ты вдруг задавался вопросом…

– Задавался, – сконфуженно признался Хельмо.

– Все задаются. – Янгред с удовлетворённым видом сунул пробку в карман. – Кстати, ты бы знал, насколько вшивы многие наёмники Цветочных королевств и воины Осфолата. С их-то обычными и зачастую почти цельными латами!

И он принялся непринуждённо разливать вино по двум алюминиевым чашам, которые тоже принёс с собой. Поняв, что это не снится и на исходе дня, полного потрясений, они действительно ведут философскую беседу о вшах, Хельмо фыркнул особенно громко.

– Не уверен, что хочу это знать. Достаточно, что ты не заразишь вшами меня.

– Надеюсь, не будет и наоборот, – парировал Янгред и, подавшись чуть навстречу, потянул носом воздух. – Впрочем, судя по тому, что ты пахнешь рекой, вряд ли. Это ведь ваш народ особенно любит мыться? Бани, купания по праздникам и всё такое?

Хельмо понятия не имел, прописано ли обнюхивание в церемониалах язычников, считается ли это дружеским знаком или наоборот. Решив не уточнять, он просто объяснил:

– Наш бог умывал людей из родника, чтобы излечить от слепоты. Вода священна. Даже наши храмы все стоят на ключах.

– Занятно, – отметил Янгред. – Наверное, здорово всегда иметь под рукой воду. У нас во время полевых работ те, кто уходит вниз, могут рассчитывать только на дождь, поэтому бочкари – самые богатые ремесленники. Талую воду с вулканов ведь добывают в достаточном количестве лишь для высокоградов.

Хельмо уставился на огонь. Он не впервые подумал о том, что никогда по-настоящему не сумеет понять людей, постоянно испытывающих нехватку самых простых вещей, вещей, в изобилии существующих в Вестримонской долине, привычных и давно обесцененных. Что значит «нет рек», «нет деревьев», «нет птиц»? Он не представлял. Какая-то часть рассудка даже всё ещё пыталась убедить его, что так попросту не бывает.

– Но, – тем временем бодро продолжил Янгред, ставя бутыль в траву, – мы даже удовлетворяем тягу к выпивке, не спуская деньги на покупку иноземной. Это вино из морошки, каждый год вырастающей на склонах. Наш «огонь».

Вино было не рубиновым, а рыжим, играло и искрилось. Чашу Хельмо тут же принялся вертеть в руках, прикинул на вес – она оказалась действительно лёгкой, самое то для длительных походов, где в обозах надо тащить много утвари. Поймав лукавый взгляд, Хельмо понял, что ведёт себя по-дикарски, и перестал изучать металлический сосуд.

– Что ж. – Он слегка подался вперёд. – За тебя. Наш поход начинается необычно, но не так плохо.

– Хотя бы потому, что мы ещё живы? – подмигнул Янгред.

Чаши звякнули друг о друга; Хельмо поднёс свою к губам и осторожно сделал глоток. Вино, показавшееся поначалу терпким, теплом разлилось по горлу и оставило на языке сладкий привкус. Заметив, что Янгред, осушивший чашу наполовину, снова внимательно за ним наблюдает, Хельмо спросил:

– Что?

– Гадал, полезут ли у тебя глаза на лоб. Не многим иноземцам нравится это пойло.

– Мне по душе. – Он сделал ещё глоток.

Янгред кивнул и стал смотреть на пламя. Он как-то помрачнел, пальцы крепче сжали ножку чаши. Хельмо подождал, поколебался и наконец решился поинтересоваться:

– Почему ты такой смурной? Случилось что-нибудь?

Огненный командующий к нему не повернулся; лицо осталось столь же угрюмым и отстранённым. Провожая взглядом спешащие к небу искры, Янгред всё-таки заговорил – медленно и невыразительно.

– Там, у моря, эриго сожгли соратницу, которая сегодня пала. Удивительно, они для каждой устраивают целый церемониал. И каждую оплакивают как родную сестру. Говорят, так не было при прежних командующих, даже при моей бабке.

– Ты был с ними? – уточнил Хельмо. – Пока я спал?

Янгред покачал головой.

– Эриго не пускают на погребения мужчин. Даже тех, кто делил с погибшей ложе.

– А ты что, и с ней…