Во власти мужа - Дана Алексеева

Его ладонь потянулась к свисающей пряди волос и погладила ее, и дойдя до самых кончиков, откинула ее на плечо. Я же почти не дышала. Замерла. Потому что хотела почувствовать каждую секунду своим сердцем и впитать смысл каждого слова, сказанного в мой адрес.

— Я не хочу, чтобы ты расстраивалась или терзалась из-за меня больше. Наш последний разговор сделал тебе больно, да? Как и мне. Я не буду больше повторять то, что было произнесено мной в тот вечер. Ни словом, ни намеком, ни взглядом. Но мне будет сложно выполнить обещание, если ты будешь все-время рядом, только из-за этого я прошу тебя разрешить видеться мне с Ульяной за пределами твоего дома.

— То есть ты больше не хочешь видеть меня в своей жизни? — усмиряя дрожащие губы, резюмирую я прямым вопросом.

— Я вынужден.

— Что ж… Тогда я вынуждена отказать тебе. — в горле скопился непробиваемый комок горечи. — Здесь и сейчас я заявляю тебе, что ты отныне не будешь видеться с Ульяной без моего присутствия.

— Издеваешься? Хочешь измучить меня?

— Да, Богдан, мучайся. Смотри и мучайся, раз так. И никогда больше не произноси тех слов, чтобы не причинить мне боль. Пусть так и будет. Все что мы заслужили.

Слова выплеснулись фонтаном отчаяния из меня. Я отвернулась от мужа, чтобы скрыть те слезы, которые не смогла сдержать. Мне дико больно и обидно. Слишком поздно, чтоб воротить время вспять и искоренить причину этих чувств, которые словно ножом сейчас режут по сердцу.

Я подавляю всхлипы, и сама корю себя за то, что такая слабая и ранимая. Мужские руки развернули меня, и придвинули к себе, удерживая в крепкой хватке.

— Зачем ты плачешь, Таша? Посмотри же на меня.

— Не могу. — умываясь слезами, мотаю головой и сопротивляюсь его попыткам приподнять мою голову. — В твоих глазах я увижу печаль и обреченность, что будет угнетать меня еще больше.

— А что хочешь в них видеть? Разве не этого ты добивалась, когда обрекла меня своей безответностью.

— Я лишь сказала, что не могу… — поднимаю на него зареванные глаза. — И ты так быстро смирился с этим. Ты четко услышал слова, но не услышал моих метающийся чувств.

Это не обвинение, это просто моя правда. Но у Богдана была своя.

— Я был оглушен своими. Твое «нет» было словно взрыв на атомной станции, все разлетелось вдребезги к чертям… Ты хочешь сказать, что твой ответ не отражал истинных чувств?

— В тот вечер ответ тебя дала моя голова с мыслями и памятью прошлого и предостережениями от ошибок в будущем. Но если ты спросил бы меня вновь, то на этот раз я ответила бы сердцем, которое, не смотря ни на что, способно чувствовать, верить и любить.

Невероятная легкость настигла меня, когда высказала то, что носила в себе. Богдан, услышав, что есть шанс все исправить, не раздумывая схватился за него:

— Я спрошу тебя вно… — хочет задать тот самый вопрос, но я накрываю его рот ладонью, не давая договорить.

— Нет. Ты дал обещание, Богдан, что не повторишь этих слов. Ни словом, ни жестом, ни взглядом.

Сначала растерялся от непонимания и от моих переменчивых слов, которые усложняют дело, запутывая клубок еще дальше. Но в следующее мгновенье нашел ту верную ниточку. За которую надо дернуть.

— Хорошо. Пусть так. Но я повторю это, ни сказав ни слова, и звучать это будет отчётливее.

— Как…

— Губами.

Богдан обхватил лицо и прижался губами к моим, растворяя их в поцелуе крепком и пламенном, который был громче всех слов, сказанных друг другу. В эти секунды слияния я наконец ощутила, насколько остры его чувства ко мне и насколько они схожи с моими…

Когда-то давно я спрятала их, закопала из глубоко в своем сердце, потому что обожглась и боялась, что не смогу пережить эту боль еще раз. Это было для меня верным и самым простым вариантом, как я думала. Ведь лучше и эффективнее, когда исключаешь все варианты. Именно это я и сделала.

То, что было с Глебом — это попытки обмануть саму себя. Свое сердце. Поверить в любовь и вырастить ее из желания и взаимной симпатии… Но как, если по факту корней самой любви не было? Вернее, они были, но совершенно к другому человеку, и прикопанные настолько, что глазу не видать. Плюс ко всему, мое сердце способно вырастить лишь одно дерево любви. Поэтому мой возможный союз с Глебом не продлился бы долго, не смотря на его слишком громкие чувства ко мне.

— Я больше не буду спрашивать… — шепчет он в губы и касается рукой груди с правой стороны. — Лучшим ответом для меня будет биение твоего неравнодушного сердца, которое отчетливо слышу.

— Ты заставил его проснуться. — я нарываю его ладонь своей и смотрю в глаза, в которых плещется трепет. — Заставил вновь довериться… Мое сердце в твоих руках. Не смей его предавать.

Голос дрожит от эмоций, как и губы. Богдан прижимает меня к себе и успокаивает обещанием:

— Никогда. Слышишь? Никогда этого не сделаю. Не позволю ему сжаться от боли и предательства. Скорее убью себя и попаду в ад, где буду гореть синим пламенем.

Его нежные руки утешающе поглаживают спину, а губы, как печать обещания, прирастают к виску, закрепляя сказанное. Я растворяюсь в его объятиях и, утыкаясь носом в грудь, вдыхаю обволакивающий терпкий аромат своего мужа.

— Я верю тебе. — шепчу и, наконец, обретаю окрыляющее освобождение.

Месяц спустя

— А я говорю тебе, что слышал, как она пролепетала «ма-ма»… — спорит со мной муж и пытается доказать свое.

Это ужасно веселит меня, но я решаю сдаться. Усыпив дочь, мы заходим в мою спальню, и я плюхаюсь на софу, растягивая ноги во всю длину.

— Ладно, ладно, пусть будет по-твоему… — смеюсь и слегка поддеваю Богдана. — Я даже удивлена, что она не назвала первыми звуки похожие на «па-па», ты ведь целыми днями с ней, как с попугайчиком, учишь говорить.

— То есть тебе смешно, да? — делает оскорбленный вид он и предупреждает, тыча в меня указательным пальцем. — Вот увидишь, Уля заговорит очень быстро.

— Да я не сомневаюсь. Только не в три-четыре месяца, Богдан. Это физиологически невозможно.

— Невозможное возможно — слышала такое?

Я лишь закатила глаза на этого упрямого овна, для которого доводы — ничто перед своими убеждениями.

Муж поднимает мои ноги и садиться рядом, укладывая их на себя.

— Я рад, что мы переехали сюда. — меняет тему на более приятную и пальчиками скользит по лодыжке.

— С чего это такие откровения? Раньше ты не видел особых причин для переезда.

— Ну хотя бы, потому что здесь спальни через стену.

— Да что вы говорите…

Сейчас мы живем в доме, который Богдан изначально предоставим нам с Улей. Он звал к себе, но я решила, что нашу новую жизнь лучше начинать в новом месте, а не в доме, в котором стены пропитаны тяжелыми воспоминаниями. Здесь нам будет легче обоим.