Бремя идолов - Чингиз Абдуллаев

— Хорошо, — кивнул Левитин. — Спуститесь вниз и подождите.Наши сотрудники сделают для вас выписку. Давайте ваш пропуск, я его отмечу.

— До свидания. — Дронго взял пропуск, подписанныйподполковником, и вышел из кабинета.

Внизу он прождал около двадцати минут, пока наконец ему невынесли отпечатанный на компьютере лист. Кроме сухих биографических данных иперечисления компаний, имевших связи с Тетеринцевым, больше ничего не было. Всеэто можно было узнать, не заходя в ФСБ.

— Передайте подполковнику, что я ему очень благодарен, —сказал Дронго перед тем, как выйти на улицу.

Нужно взглянуть на этот «Прометей», подумал Дронго.Остановив машину, он назвал адрес. Водитель обернулся:

— Это на другом конце города.

— Пятьдесят долларов, — предложил Дронго.

— Отвезу, куда хочешь, — кивнул водитель. — Закрой получшедверцу, она у меня с приветом.

Оставшийся в своем кабинете Левитин приказал принести вседанные на Тетеринцева и его помощников. Через некоторое время он уже знал, чтоза рулем «Волги», номер которой назвала пострадавшая Кривцова, почти всегдасидел некий Юрлов, имевший судимость и считавшийся вторым водителемТетеринцева.

Дежурный офицер доложил, что Машкову звонилфотокорреспондент Беззубик, утверждавший, что нашел магнитофон.

— Зачем нам его магнитофон? — поинтересовался Левитин.

— Не знаю, товарищ подполковник, — ответил дежурный офицер.

— Пусть он сам на нем свои записи слушает, — отмахнулсяЛевитин. — Завтра приедет Машков, он знает, что с этим магнитофоном делать. Ипусть этот Беззубов подождет до завтра.

— Он говорит, что это срочно…

— А ты ему скажи, что я занимаюсь взрывом на Малой Бронной.Что там люди погибли. А он лезет со своим дурацким магнитофоном… — взорвалсяЛевитин. — Хватит уже, нужно совесть иметь. И скажите Беззубову…

— Он Беззубик, товарищ подполковник.

— Хоть Безголовик! — заорал Левитин. — Пусть подождет. Мненекогда заниматься его делами. Завтра приедет Машков и возьмет у негомагнитофон. И больше меня не беспокойте из-за этого.

— Слушаюсь, — ответил дежурный.

Левитин взял папку с актами экспертиз. После вчерашнеговзрыва на Малой Бронной мэр столицы потребовал от ФСБ разобраться и выяснить,что конкретно там произошло. Именно поэтому генерал дал поручение Левитину, апоследний готов был землю рыть, только бы найти какие-нибудь основания длявозбуждения уголовного дела и розыска виновных. Даже если не было явных виновников,то следовало найти хотя бы людей, отвечающих за бесперебойную подачу газа идопустивших подобную аварию. Но когда эксперт-патологоанатом дал заключение оналичии в крови погибшего Сайфулина снотворного, Левитин понял, что это — егоглавный шанс. На этом взрыве можно было сделать карьеру. Получить погоныполковника, обойти Машкова и вообще — показать себя с самой лучшей стороны.

И вот он отложил все дела и занялся расследованием взрыва.Это дело — в силу поручения мэра столицы — являлось трамплином, с которогоможно высоко взлететь. А непонятные дела Машкова с какой-то полоумнойжурналисткой, слышавшей обрывки разговора об оружии, можно отложить до завтра:когда вернется Машков, сам и возьмется за это тухлое дело. Достаточно и того,что она жива-здорова и вполне может подождать до завтрашнего дня. Нужно будетсвязаться с Журавлевым, подумал Левитин. Он ведь начальник отдела криминальныхвзрывов УВД Северо-Западного округа. А в их округе уже было два взрыва. Может,они похожи на тот, который прогремел на Малой Бронной?

Левитин даже не подозревал, какой дорогой ценой все онизавтра заплатят за его отношение к случившемуся. Он даже не мог предположить,что магнитофон, найденный фотокорреспондентом газеты «Новое время» ФедоромБеззубиком, станет для него самым главным трамплином в жизни. Трамплином,завершающим его карьеру.

Коля родился болезненным и хилым мальчиком. Сестра матери,помогавшая принимать роды, только жалостливо поджимала губы, когда речь шла овтором племяннике. Может, сказались тяжелые роды. Может, волнение матери,передавшееся плоду. Судя по всему, Коля не должен был выжить, мать слишкоммного перенесла, пока вынашивала его. В эти девять месяцев вместилось все — итяжелое пьянство отца, и его внезапная и непонятная смерть, когда он упал собрыва и замерз в речке, так и не сумев из нее выбраться. Он даже не утонул, аименно замерз, остался лежать на самом берегу. Злые языки говорили, что мать неочень переживала смерть беспутного мужа, но Коле всегда казалось, что это неправда.

Мать, оставшись одна, довольно быстро потеряла былуюпривлекательность и уже в тридцать лет выглядела на все пятьдесят, превратиласьв нечто бесформенное и бесполое. В ее жизни осталось лишь одно — двое сыновей,на которых она тратила все заработанные тяжелым трудом деньги. Мать обстирывалавсех соседей, умудрялась числиться на двух или на трех работах, но делала все,чтобы ее дети не испытывали ни в чем нужды.

От постоянного пребывания в воде руки матери распухли истали похожи на раздавленные плошки. От нее всегда пахло потом, грязным бельеми стиральным порошком, и эта квинтэссенция запахов на всю жизнь въелась впамять Коли, оставляя недобрые воспоминания о детстве. Они росли вместе сАртемом, старшим братом, вещи которого Коля донашивал в школе. Как и всемальчики, братья часто ссорились, даже дрались, причем первые пятнадцать летАртем неизменно выходил победителем.

Коля был младше на три года, и поэтому мать любила егоособенно сильно.

Говорили, что он больше походил на отца, чем старший брат,который и внешне был похож на мать. Кроме Артема и матери, у Коли никого небыло. Он привык во всем слушать старшего брата и завидовал ему, когда Артемначал курить в двенадцать лет. В четырнадцать у брата появилась перваяподружка, а в пятнадцать он уже хвастался, что успел потерять «девственность».

Младший умирал от любопытства, слушая рассказы старшего, нони в четырнадцать, ни в пятнадцать, ни даже в шестнадцать не имел ничегопохожего.

Сверстницы его сторонились, он был мрачным, нелюдимым,всегда отмалчивался, краснел. В переходном возрасте на лице Коли появилисьпрыщи, и он ужасно страдал из-за этого, часто пропускал занятия в школе.

Когда ему исполнилось четырнадцать, он впервые сумел по-настоящемудать сдачи Артему. А в пятнадцать вдруг выяснилось, что угловатый застенчивыйпарень превратился в сущую пантеру. Его манера внезапно кидаться в ногиобидчику, сбивая его на землю, поражала всех, кто с ним общался. Коля былнебольшого роста, подвижный, энергичный. Несмотря на замкнутый характер, он былпервым в любой драке, в любой потасовке. Мать даже несколько раз вызывали вшколу. Коля не хотел никому признаваться, что стыдился своей матери, стыдилсяее специфического запаха, ее глупого и доброго лица, ее толстых пальцев,раздавленных грудами белья.