Жизненное пространство - Алексей Колентьев

— Тридцать девятый! — рычание вырвалось из недр щупалец у рта мутанта. — Тридцать девятый… Антон… Старший прапорщик Васильев!..

Кровохлебу известны радиопозывной, воинское звание и… Вот радиоактивная ты ж зараза! Отлично: теперь я знаю, что кровохлебы — телепаты, причем гораздо сильнее мозгоедов. Мозгоед не способен напасть ни самостоятельно, ни ментально. Поэтому они и натравливают свою свиту на кровохлеба издали: тот может буравить мозги жертвы вблизи, но, судя по всему, концентрироваться в силах только на одной цели. Ни один отчет об атаках кровохлебов не зафиксировал эту особенность вида: просто никто не прожил так долго, чтобы об этом рассказать. Видимо, ментальный импульс — это нечто вроде вспомогательного орудия на охоте. Он парализует жертву, если та нужна живьем. Однако зачем мутанту говорить со мной, раскрывать свои скрытые способности?

— Тридцать девятый, на связь!.. — Он хочет, чтобы я отозвался по форме. Ладно, попробуем, раз мутант именно так видит наше общение:

— Здесь тридцать девятый, прием.

— Тридцать девятый — прикрой, засада! «Духи» справа!.. Спасибо, брат. По гроб жизни — водка с меня!..

Мутант воспроизводил фразы, которые выудил из моего сознания. Произнесенная им фраза — это отрывок разговора после боя в… но сейчас не время для воспоминаний. И тут до меня дошло: схватка на Кордоне, свернутая шея секретчика, исчезнувший следопыт наемников… Вот, значит, кто меня прикрывал. Кровохлеб между тем продолжил:

— Тридцать девятый! — Он коснулся своей впалой синей щеки длинным узловатым пальцем. — Охотник.

— Понял тебя, Охотник, прием.

Сознание царапнула волна одобрения, мутанту нравилось его имя, и он был рад, что я понял это. Он заговорил снова, плавно поведя мощной, перевитой внушительными мышцами рукой вокруг себя:

— Пункт постоянной дислокации. Дом. База. Ограниченный доступ. Только Тридцать девятый и Охотник. Без пропуска — огонь на поражение.

Охотник дал понять, что других он в гости не зовет, а мне вроде как можно сюда заглядывать. Чудеса: мало того, что меня не собираются схарчить, так еще и приглашают заходить, если что.

— Понял тебя, Охотник. Ты да я; больше никто сюда не придет. Верно?

Мутант чуть наклонил голову вниз, изображая кивок. Затем пододвинул изъятое оружие и РД в мою сторону. Стало понятно, что Охотник не хотел нападать. Просто убрал опасные предметы во избежание недоразумений с моей стороны. Намерения Охотника были пока не ясны до конца: отпустит или схарчит, было непонятно. Кровохлеб вдруг потянулся рукой куда-то в угол и, пошарив в куче хлама, вытащил какой-то предмет и осторожно протянул его мне. Это был артефакт, которого не было в моей базе данных: пурпурно-розовый, он чуть светился в темноте, но не был радиоактивен. С виду он напоминал раковину речного моллюска, как по форме, так и по размерам: не более пятнадцати сантиметров в длину, около семи в ширину и около трех в высоту.

— Подарок. Водки нет… Чистая вода. Бросай в кружку. Покраснеет — можно пить. Черный — пить нельзя, «моллюск» не справился…

Слово «моллюск» он извлек прямо у меня из головы. Я понял, что артефакт мог очищать воду. Насколько хорошо он это делает, вот в чем вопрос. Впрочем, не думаю, что мутант сильно ошибался насчет полезных свойств этого камушка. Тем более что мой собственный запас воды был уже на исходе, еще день-другой, и будет туговато.

Способ проверки нашелся быстро: избегая резких движений, я разобрал поклажу и вынул котелок, который по понятным причинам так и не использовал в ходе последнего рейда. Выцедил из «медузы» весь остаток воды. Риска в этом особого я не видел, поскольку артефакт был как будто отмыт с мылом и протерт полиролью, казалось, грязь не пристает к нему в принципе. Эксперимент носил чисто демонстрационный характер, так как вода уже была безопасна, и хотелось проверить, какие изменения во вкусе и качестве жидкости могут произойти. Сами понимаете, что имеющуюся во фляге теплую и пропахшую пластиком и резиной влагу живительной уже никак назвать нельзя. Хотя это и было авантюрой: много эмпирическим путем не определишь, так хоть хуже не станет…

Воды набралось где-то грамм триста. Я бросил в котелок «моллюска». Все получилось так, как и сказал Охотник: артефакт стал медленно наливаться красным светом, а котелок ощутимо похолодел. В какой-то момент мне стало трудно его удерживать, холод стал просто обжигающим, но вода не замерзала. Наконец «моллюск» вспыхнул ярко-красным светом, а спустя доли мгновения снова стал пурпурно-розовым. Котелок стало можно взять в руки лишь минут через десять. Я попробовал холодную до зубовной ломоты воду. Вода очистилась, это было вне всяких сомнений: она стала похожа на родниковую, приобретя характерный сладковатый привкус.

Когда-то давно я случайно столкнулся на улице родного города с бывшей одноклассницей, двинутой на всем индийском, ну, может быть, кроме тамошних фильмов. Она долго маялась дурью, пока не уехала в эту самую Индию. Там серьезно увлеклась йогой и по возвращении на Родину стала зарабатывать буквально бешеные деньги, обучая всяких состоятельных тетенек настоящей индийской гимнастике. Она-то и поведала мне о том, как происходит ежегодное омовение в священной для индусов реке Ганг. И раскрыла «секрет», почему индусы не перемерли от всяческих инфекций, плескаясь в довольно мутной и грязной воде и утоляя жажду безо всякого опасения. Вода священной реки берет свое начало высоко в горах, где на поверхность выходят залежи серебра. Добывать его в промышленных масштабах невыгодно, поэтому лежит оно себе и лежит. А водичка в реке становится «серебряной», кроме того, жутко холодной, и убивает всякую заразу, что в ней заводится. Но, естественно, везет не всем: иностранцев просят не испытывать судьбу.

Этот-то феномен холода, возможно, и помогал очищать воду. Холод, как и серебро — природный антисептик. Артефакт каким-то образом умел имитировать эти или схожие по воздействию на вещество качества природных явлений. Вылив воду обратно во флягу, я упрятал артефакт в футляр и убрал ценное приобретение в РД. Нужно было подарить кровохлебу нечто в ответ. Но вот что?.. Согласно памятке, они совершенно спокойно относятся к радиации и чистая вода им ни к чему. Я расстегнул комбез и отцепил с шеи анх.[60]Этот оберег был двойным, и подаривший мне его таджикский парень сказал, что если разделить его с другом, то защитные свойства будут во сто крат сильнее. Повернув кругляш против часовой стрелки, я разделил его на два более тонких диска. Один снова повесил на цепочку, а другой нанизал на проволоку и, смерив на глаз массивную шею Охотника, сделал некое подобие моего амулета. Потом на вытянутых руках протянул мутанту. Слегка помедлив, кровохлеб наклонился вперед, так, что я смог надеть медальон ему на шею. Тот сразу затерялся в ворохе щупалец.

Сознание царапнул целый букет мыслеощущений, отражавших гамму чувств: от недоумения до глубокого потрясения и благодарности. Чтобы прокомментировать акт обмена и своеобразного братания, я сказал, приложив ладонь правой руки к сердцу: