Сен-Жермен. Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда - Жеральд Мессадье

Всех поражали алмазы, украшавшие пуговицы, часы и башмаки графа де Сен-Жермена; знаменитый сапфировый кулон, некогда вызвавший неодобрение Байрак-паши, заблистал еще ярче в ореоле преувеличенных похвал. Однако это были всего лишь дополнительные штрихи к его многочисленным талантам, среди которых больше всего ценилось искусство графа вести беседу.

Уже одни его драгоценности успокаивающе действовали на гостей: этот человек богат, даже очень богат; он вовсе не из тех двуличных, вечно клянчащих в долг иностранцев. К тому же совсем не прожорлив — ест мало и едва касается своего бокала с кларетом. Матери девушек на выданье всерьез задумывались о возможности приобрести титулованного зятя, хоть и француза.

Но главное — графу удавалось одним своим присутствием оживлять даже самый тягостный вечер.

Его ценили тем больше, что он бегло говорил по-английски, а чуть уловимый иностранный акцент лишь добавлял пикантности и экзотики его обаянию — вполне хорошего тона. Речи графа украшала какая-то прелесть. Он бывал на Востоке и описывал пышность Высокой Порты и невыразимую печаль, которая охватывает в Иерусалиме верующего, когда он проходит по Крестному пути. Себастьян польстил склонности аудитории к роскоши и неге описанием скромных трапез — кофе со сластями и ликер из лепестков роз…

— Ликер из лепестков роз! — неизбежно восклицала та или иная дама.

— Дыхание от него остается благоуханным долгие часы, — уверял рассказчик.

Он исторгал слезы даже у мужчин, описывая грусть, с которой сам прошел, шаг за шагом, путем окровавленного бичами Христа к Голгофе.

— Но там ничего не видно, — говорил он, — кроме торговцев с равнодушным взглядом, которые погоняют своих ослов, навьюченных дынями и салатом. Какая же бесконечная грусть вас охватывает тогда! Наша всеобщая история началась именно в этих местах, простота которых сравнима лишь с их величием. И вот сегодня они в запустении под властью людей, которым дела нет ни до Бога, ни до Креста!

Обычно за этими проникновенными словами следовала глубокая тишина.

Графа приглашали раз десять, чтобы послушать этот рассказ. Хотя история, разумеется, была лишь вариацией на тему других рассказов, которые он внимательно прочел.

Но все это еще пустяки. После ужина у виконта Каслри некая певица из театра «Ковент-Гарден», Кларисса Пердью, должна была дать сольный концерт, исполняя под аккомпанемент клавесина произведения Пёрселла. Однако — вот сюрприз! — граф де Сен-Жермен и Вельдона предложил обогатить аккомпанемент скрипкой.

— Но кто же будет на ней играть? — вопросила виконтесса.

— Ваш покорный слуга, мадам.

Всеобщее удивление. Певица встревожилась, что кто-то будет пиликать, портя ее арпеджио, тем более что самозваный скрипач даже не видел партитуры. Но все же, хоть и неохотно, смирилась. Сен-Жермен встал позади клавесиниста, чтобы видеть ноты. На третьем такте пленительная сладостность звуков, которые он извлек из своего инструмента, и талант, с каким смягчал аккорды, оттеняя легато оперной дивы, вызвали почти благоговейную тишину. Конец первой арии был встречен бурными рукоплесканиями, а певица, великодушно признавая, что их удостоилось не только ее сопрано, но и скрипка, обернулась к музыканту и расцеловала его. Аплодисменты удвоились, приветствуя идиллию, рожденную под знаком Муз. Но когда Кларисса Пердью приступила ко второму отрывку, прощанию карфагенской царицы из оперы «Дидона и Эней», вечер вознесся на уровень главных событий столицы и его отголоски докатились даже до двора короля Георга П.

Граф Банати тоже уловил некоторые из них благодаря восторженному письму австрийского посла, адресованному друзьям в Вену; и он поздравил себя с тем, что его агент так верно последовал совету. От самого же Себастьяна вместе с голландской почтой пришло гораздо более трезвое послание:

«Вустер занимается политикой только для того, чтобы поносить Пруссию, а заодно и Францию, чьи территориальные притязания кажутся ему представляющими угрозу для английской безопасности. Когда я танцевал менуэт у него в доме, он мне заявил, что, если бы Франция ограничилась поисками славы только в изящных искусствах, англичане были бы ее лучшими в мире друзьями. Тем не менее его влияние велико, поскольку он стал близок к королю, поддержав его против принца Уэльского Фредерика, который мне кажется сумасбродом.

Каслри, которого рассматривают как следующего военного министра, благосклонен к сближению с Россией, при условии что порты на Балтике будут открыты для английского флота. Он считает, что только союз с Россией мог бы сдержать амбиции Франции и Пруссии.

В целом же, как я вам уже сообщал в своем первом послании, англичане отличаются неизменной подозрительностью ко всем странам, и эта подозрительность становится особенно яростной в отношении тех, кто мог бы им помешать или стеснить передвижения их военного и торгового флота.

Вы правы, музыка и живопись открывают немало дверей в этой стране.

Прошу вас верить в мою безупречную верность и благодарность».

Однажды вечером, когда Сен-Жермен был приглашен сэром Робертом и леди Кру в театр «Друри-лейн», чтобы оценить игру восходящей звезды английской сцены Дэвида Гаррика в комической пьесе «Лета», которая тогда наделала шуму, Себастьян во время антракта набросал на обратной стороне программки карандашный портрет леди Кру. Та и в самом деле была пикантной красоткой, за которой увивался не один волокита, и Себастьян подозревал, что она отнюдь не всегда была недоступна, поскольку во время спектакля то и дело толкала его ногой. Сэр Роберт, который своей супруге в отцы годился, полюбопытствовал, что он такое рисует, и, взглянув, воскликнул:

— Но, право, сударь!.. Вы же сделали это на моих глазах… Потрясающе!

Тут и леди Кру попросила Себастьяна показать ей набросок и, со многими ахами и охами, упросила подарить его ей.

Сэр Роберт предложил Себастьяну написать маслом портрет своей супруги. Леди Кру пришла в восторг.

— Я вам заплачу сколько запросите.

— Сэр, я бы не хотел отбивать хлеб у тех, кто зарабатывает этим ремеслом себе на жизнь. Клянусь вам, что не возьму за портрет ни пенни.

— Но, насколько я понимаю, вы за него беретесь?

— Сэр, учитывая удовольствие, которое я получу, откликнувшись на вашу просьбу, и то, которое рассчитываете получить вы, мой ответ — да.

Сэр Роберт был на седьмом небе. Леди Кру восторженно пищала. Они даже театр готовы были покинуть, лишь бы немедленно начать портрет.

Себастьян уже понял, с кем имеет дело, а потому настоял, чтобы позирование происходило в большом салоне четы Кру при открытых дверях, поскольку, как он сказал, ему необходим свежий воздух, чтобы сосредоточиться.

Первый сеанс состоялся через три дня. Себастьян знал, что сэр Роберт по всему Лондону расточает громогласные похвалы таланту француза, который способен передать сходство, три раза черкнув карандашом.