Терпкость вишни - Изабелла Сова

— Понимаешь, Косточка, — он потер покрасневшие от пыльцы глаза, — в последнее время у меня выскочило несколько четверок. Сама понимаешь, что это значит для ребенка, которого считают гениальным.

Знаю. В лицее по этой причине я хотела совершить самоубийство, съев целую упаковку витамина С. Все кончилось болями в желудке и лимонно-желтой мочой.

— Я эти четверки исправлю, — уверял он меня, — но сейчас просто не хочу нервировать маму. Тем более что ее вроде бы собираются в очередной раз повысить, и она страшно волнуется.

— Надо думать, ты мне это говоришь не без причины, — высказала я догадку.

— У нас будет родительское собрание. Сходи, а? Один-единственный раз.

— И как я там должна представиться?

— Да никак. Наша классная не требует подробных объяснений. Как только она произнесет мою фамилию, ты просто скажешь «здесь» — этого будет достаточно. Потом выслушаешь несколько дурацких замечаний, возьмешь табель с оценками, и на этом конец.

* * *

Ну как я могла не пойти? Я отправилась к нему в школу сразу после упражнений по основам высказывания абсурдных взглядов. В класс я вбежала с небольшим опозданием и уселась на первую парту, потому что все остальные были заняты взволнованными папочками и мамочками. Но немало было и представителей более молодого поколения, а может быть, просто репетиторов, интересующихся успехами своих воспитанников.

— Ты за кого пришла? — ткнул меня шариковой ручкой парень с соседней парты.

— Милош Янечко, — шепнула я как можно тише, чтобы не привлекать внимания учительницы.

— А я за Асю Витовскую. Подтягиваю ее по физике. Ее родители в заграничной командировке уже больше полугода, а бабушка прийти не смогла, потому что ей надо быть на собрании общества игуановодов, ну, это которые игуан разводят.

— А я за семью Петрека Мацейки, — сообщила девушка с парты позади нас. — Он схватил несколько четверок и боится реакции своего амбициозного папаши.

— Пожалуйста, потише, — попросила классная, обведя нас утомленным взором заслуженного педагога. — Итак, приветствую всех собравшихся и… — она глянула на часы, — перейдем прямо к конкретике. Может быть, сделаем так: я пойду по списку и раздам табели с оценками. Адамский Войцех.

Со второй парты у окна поднялась невысокая брюнетка:

— Здесь.

— Хорошо, — пробормотала классная, что-то черкнув в своем кондуите. — Итак, что мы имеем… Подделка записок от родителей по поводу отсутствия в школе, разбил аквариум с вуалехвостами. Деньга вернул. И все. Следующий — Бернаж Марек!

— Я, — выдавил из себя бородатый мужичина. Наконец-то родитель, хотя полной уверенности нет. Быть может, Бернаж Марек послал на родительское собрание соседа.

— Отлично. Замечаний нет, — объявила училка, а представитель Марека вздохнул так, что шевельнулись листки на учительском столе. — Цебуляк Анна. Отсутствует? В таком случае следующая Дубель Доминика.

— Интересно, что натворил мой ученичок, — шепнула соседка по парте. — Только бы не пришлось мне платить за какой-нибудь аквариум.

— А моя зимой сделала на школьной террасе снеговика, — сообщил репетитор Аси Витовской, — а на нос-морковку нацепила листок с надписью «Директор».

— А мой Петрек дал в газете объявление о кастинге для «Большого брата», и в восемь утра перед школой собралась такая толпа, что пришлось отменить три первых урока, — вздохнула жертва Мацейки.

— Дорогие родители, еще раз прошу вас: соблюдайте тишину!!! — рявкнула классная так, что мы все сжались, как первоклашки. — Благодарю вас. Янечко Милош.

— Это я, — вскочив, отрапортовала я, — то есть… здесь.

— Хорошо. Что у нас тут…

Я почувствовала себя, как ученик, дожидающийся оглашения так называемого дополнительного вопроса. Такой вопрос, как известно, должен позволить учителю с чистой совестью влепить ученику единицу.

— Милош ироничен. Задает язвительные вопросы. А на просьбу дать дневник для записи замечания отвечает: «Смысла нет, потому что моя мама замечаний не читает, а я давно уже нечувствителен к критике».

Багровая от стыда, я схватила табель и вернулась на свою парту. А когда немножко пришла в себя, взглянула на оценки. Три четверки среди моря двоек и троек. Я увидела даже две единицы. Ничего себе!

* * *

— Перестань кричать! От твоего крика оценки у меня лучше не станут, — резонно заметил Милош, причем достаточно спокойно для одиннадцатилетнего ребенка, уличенного в обмане.

— Ты же говорил, что у тебя только три четверки! — орала я по телефону.

— Так у меня правда всего три четверки.

— А остальные? Двойки и единицы?

— Ты из-за них так кипятишься? — удивился Милош. — Оттого что реальность не соответствует твоим высоким ожиданиям?

— Мальчик! Циничные замечания оставь для своих друзей по детской площадке! — прорычала я. — Лучше подумай, как мы сообщим это твоей маме.

— А я и не собираюсь сообщать, — сказал Милош. — Я не вынесу разочарованного выражения ее лица, когда она узнает, что ее сын вовсе не гений.

— Меня удивляет, как она могла так долго заблуждаться. Она что, не заглядывала в твои табели?

— Раньше у меня были более покладистые репетиторы, — признался Милек. — Они писали за меня домашние работы. А потом пришла ты, и это кончилось.

— Я тебе уже объясняла почему.

— Да, я помню: «Если тебя всюду возят, то ты перестаешь ходить, так как тебе не нужно пользоваться ногами. А потом ты уже не сможешь, даже если захочешь».

— Вот видишь, — обрадовалась я. — Запомнил! Я хотела, чтобы ты пользовался ногами, пока еще не поздно.

— Все это прекрасно, — вздохнул Милош, — только вся беда в том, что уже два года как у меня нет нижних конечностей. Поняла?

— И что мне теперь делать? — вслух размышляла я. — Хуже всего, что двойки у Милоша по испанскому и английскому. Как я это объясню его матери?

— Ты что, не знала, как у него с этими языками? — удивилась Мария.

— Он утверждал, что все в порядке. Со всем, что я ему задавала, он разделывался в два счета. Откуда я могла знать, что в школе у него так плохо?

— Бедный мальчонка, — бросил Травка. — Хорошо, что в этом возрасте человек не заглядывает далеко вперед. Он еще не знает, что его ждет в июне.

— Перестаньте! — Я схватилась за голову. — Что мне делать?

— Давай я ей скажу, — предложил Филипп.

— Как это ты?

— Нормально. Пойду и скажу. Мне это нетрудно.

— Так, может, пойдем все? — предложила Миленка, тронутая отвагой Филиппа. — Или хотя бы проводим тебя до забора.