Жестокая схватка - Фридрих Незнанский

— Это у кого как, — услышал он над самым ухом.

Петя повернул голову. Рядом с ним на корточках сидел Виталька Королев. В зубах у него была травинка. Он, так же как до сих пор Петя, смотрел на небо.

— А что, у тебя уже сбывались? — спросил его Петя.

Виталик оторвал взгляд от звезд, улыбнулся и сказал:

— Они всегда сбываются. И звезды тут ни при чем.

— А что тогда при чем?

— Сила, Петро. Если ты сильный, то у тебя все сбудется.

— А ты сильный?

Виталик сплюнул себе под ноги и сказал:

— Я сильный, а ты нет. Эх, Петро, Петро…

— Петро. Петро, хватит спать, говорю. Да оторви же ты башку от стола, чудило.

Бойков приоткрыл глаза. Кто-то тряс его за плечо, но кто именно, он не разглядел. Шея затекла, руки тоже. Бойков кое-как выпрямился, хрустнул, поморщившись, затекшей шеей и посмотрел на человека, который сидел перед ним.

Это был Король. Он усмехнулся.

— Крепко же ты, братан, спишь. На-ка, выпей. — Он протянул Бойкову чашку с кофе.

Петр Алексеевич взял чашку двумя руками и поднес ее к губам. Кофе был горячий, но пить можно. Ароматная, горячая влага потекла по пищеводу… Мозги прояснились не сразу.

— Силен же ты спать, — повторил Король. — Разводящий твой говорит, что ты уже два часа тут дрыхнешь. Они тебя поднять пробовали, но ты бармену в рыло заехал. Нехорошо, Петя, очень нехорошо.

— Это мой ресторан, — хрипло ответил Бойков. — Что хочу, то и делаю.

— Твой, твой. — Король улыбнулся. — Пока.

Бойков поставил чашку и угрюмо посмотрел на Короля.

— Ты зачем пришел? Пугать меня? Так это твои «опричники» уже сделали. Видишь подо мной лужу?

— Зря остришь, Петя. Ты мне друг. Не был бы другом, давно бы урыл. — Король усмехнулся и покачал головой, словно дивился и своим словам, и своему поведению. — Черт, вот уж не думал, что я такой сентиментальный. Весь день промучился. Думал, как тебя, дурака, вернуть? — Король прищурился. — А ты упрямый, Петро, очень упрямый. И всегда таким был.

Бойков молчал. Присутствие Королева тяготило его. Голова кружилась, к горлу то и дело подкатывала тошнота.

— Знаешь, Петя, после того как ты мне нахамил в кабинете, я готов был порвать тебя на части. Вот этими вот руками порвать. Но потом кое-что вспомнил. Угадай что?

— Я тебе не гадалка, — снова огрызнулся Бойков.

— А вспомнил я, Петро, как вы с Васькой жизнь мне спасли. Помнишь? Когда шакалы Метиса глотку мне перегрызть собирались.

— Это давно было.

— Ты прав, давно. А помнишь, что я вам тогда сказал?

— Что никогда этого не забудешь.

— Правильно, — кивнул Король. — А знаешь, что самое страшное?

— Чего ты заладил: знаешь, помнишь, угадай?.. Ничего я не знаю и знать не хочу.

— Самое страшное, Петро, что я об этом забыл. Забыл! И кто я после этого? Свинья, правда?

Бойков усмехнулся:

— Не казни себя так. Я вот, например, тоже об этом забыл. И ничего.

— Ну так что? Мир или как? — Король протянул руку Петру Алексеевичу.

— Мир, мир.

Они пожали друг другу руки.

— Помнишь песню из старого фильма? — спросил Король. — Подожди, как же там? Э-э… — Он наморщил лоб и негромко пропел:

Если я заболею,

К врачам обращаться не стану.

Обращусь я к друзьям.

Не сочтите, что это в бреду…

Затем улыбнулся и сказал:

— Я знал, что мы договоримся. У меня ведь нет никого ближе тебя, Петро. Ты мой друг, понимаешь? Друг!

— Понимаю, — вяло кивнул Бойков. Он чувствовал себя совершенно измотанным, и излияния Короля были совершенно некстати.

Однако Король не на шутку расчувствовался.

— Жду тебя завтра утром в офисе, брат, — сказал он. — Смотри не опаздывай. А то влеплю выговор в трудовую!

Король рассмеялся и хотел было встать, но Бойков удержал его за руку.

— Что еще? — нахмурился Королев.

— Подожди. Ты неправильно меня понял. Я не приду. Я завязал, понял? Я хочу жить нормальной жизнью.

— Но ты ведь… — В глазах Короля вспыхнул зловещий огонек. Он вдруг погрозил Бойкову пальцем. — Э-э… Да ты, брат, совсем забурел. Я к тебе со всей душой, а ты опять свою гнилую линию гнешь?

— Это не гнилая линия. Это моя жизнь.

— Ты называешь это жизнью? Вспомни, через что нам пришлось пройти, чтобы стать тем, кем мы стали. Ты снова хочешь окунуться мордой в грязь?

— Да ты сам сидишь в грязи! — воскликнул Петр Алексеевич. — И в крови по горло! Ты забыл, что значит быть нормальным человеком. Придумал себе какие-то джунгли с их звериными законами и думаешь, что все так живут!

— А разве нет? — поднял брови Король. — Разве люди не делятся на хищников и травоядных?

— Нет! Мы люди, а не звери, Виталь! Мужчина должен построить дом, а не разрушать его. Родить и вырастить нормального человека, а не убить его. Посадить дерево, а не срубить.

Король смотрел на друга исподлобья. На его широком лбу ясно обозначилась голубоватая жилка. Глаза его налились кровью.

— Значит, ты решил стать «нормальным человеком»? — глухо пророкотал он. — Пожалуйста, я тебя не держу. Делай что хочешь. Но въехать в рай на моем горбу у тебя не получится.

— Твой горб мне не нужен, — устало ответил Петр Алексеевич. — У меня своя жизнь, у тебя своя. И закончим на этом.

Король задумчиво пожевал нижнюю губу. Затем коротко кивнул, словно принял решение.

— Ты прав, — сказал он, на этот раз холодно и отчужденно. — Никаких больше уговоров. Даю тебе три дня, чтобы ты переписал имущество на Калачева. Не успеешь — твои проблемы. До свидания, Петушок!

Он встал, потрепал Бойкова пальцами по волосам и вышел из кабинета, насвистывая под нос какую-то пошленькую мелодию.

Дом был пустой, расселили его совсем недавно. В квартире, в которую вошел высокий мужчина с футляром, все еще валялись старые вещи, которые бывшие хозяева не пожелали взять с собой.

На полу лежала шкатулка, инкрустированная ракушками. Человек наклонился и поднял шкатулку. Петли крышки были покрыты налетом ржавчины. Ракушки кое-где отвалились. Выглядела вещица неважно.

— Надо же, — сказал себе мужчина. — Оказывается, не у нас одних была такая.

Он аккуратно положил шкатулку на косо прибитую к стене полку. Затем подошел к окну и поставил футляр на пол. Некоторое время он смотрел в окно, изучая и оценивая «диспозицию». Потом пробормотал: