Товарищ Брежнев. Большой Сатурн - Дмитрий Абрамов

Ещё пару часов длилось обсуждение, уточнение нюансов. И все присутствующие в целом одобрили озвученный сценарий с добавлением, что необходимо проработать вопрос создания проблем для Англии и в Южно-Африканском Союзе.

Когда дискуссия уже почти закончилась, встрепенулся мужчина, словно созданный для иллюстрации буржуина из сказки Аркадия Гайдара про Мальчиша-Кибальчиша.

– Я тут кое-что вспомнил, господа. Раз мы начинаем активно топить англичан, то, думаю, это существенно. Мои люди в Лондоне краем уха слышали, что адмирал Канарис постукивает англичанам. И вроде как большие потери Вермахта при десанте на Крит – его заслуга. И про нашу высадку в Северной Африке он вроде бы как информацию притормозил, поэтому немцы нас там и не ждали.

– Это договорной матч какой-то получается.

– Думаю, что нас не должно устраивать такое взаимопонимание джерри и лайми. Мы сможем с этим что-нибудь сделать?

– У меня есть кое-какие возможности, – сказал хозяин ранчо. – Я, правда, их придерживал для другой темы. Но думаю, придётся их использовать для устранения этой проблемы. Не переживайте, господа. Сегодня же дам поручение. Надеюсь, в течение недели-другой мы этот вопрос закроем.

– Господа, а что делать с обосравшимся Айком? Я слишком много в него вложил, – задал вопрос мужчина с бородкой а-ля Троцкий.

– Если бы мы планировали в ближайшем времени активные действия в Северной Африке – его бы надо было отдать под трибунал. А так пусть сидит, себе там задницу подмывает и сильно не отсвечивает. Но в целом, я думаю, неудачный актив вы попытались раскрутить. Попозже его всё равно придётся списать, – выразил общее мнение хозяин ранчо.

На этом деловая часть встречи закончилась, и по отмашке хозяина к беседке устремилась весёлая стайка начинающих актрисок из Голливуда, готовых отвлечь мужчин от серьёзных забот.

31 декабря, 1942 год, ст. Кущёвская, Краснодарский край.

Генерал артиллерии Максимилиан де Ангелис[123] стоял на окраине станицы и печально рассматривал остатки бронетанковой мощи группы армий «А». Поле было хаотично заставлено несколькими сотнями танков и БТРов. Русские самолёты, словно издеваясь, не скинули ни одной бомбы на это скопление техники за последние несколько дней. Вот листовок последние дни было много. Но даже в этом была издёвка. Бумага листовок была слишком плотной и не годилась ни на самокрутки, ни на пипифакс. Танки заснули. Не осталось и капли топлива. Но танки не умерли, у них ещё оставались боеприпасы. Но русские не спешили подходить. И генерал раздумывал – когда придётся отдать приказ о подрыве всей этой армады.

Командующий 44-м армейским корпусом, по-видимому, остался самым старшим командиром группы армий «А». Точно он об этом не знал. Связь с частями и соединениями группы начала пропадать неделю назад. Русские диверсанты и авиация объявили настоящую охоту за штабными радиостанциями. Его последнюю радиостанцию штурмовики Ил-2 уничтожили три дня назад. Под его командованием сейчас находилось около пятидесяти тысяч солдат. Но это были измождённые, замёрзшие, голодные, с минимальным количеством вооружения и боеприпасов разрозненные подразделения. Иногда к нему добирались связные-посыльные от других таких же остановившихся возле ближайшего жилья групп. Связные передвигались на лошадях. Почти беспрепятственно. Русские не стремились заполнять промежутки между частями Вермахта. Но собрать все эти группы вместе не было возможности. Они просто не дойдут от того же Усть-Лабинска или Армавира. Да и смысла в этом передвижении не было. Ни в Кущёвской, ни в других населённых пунктах просто не осталось запасов продовольствия на такую толпу. Кое-где продукты всё же были, но доставить их войскам не было возможности. Партизаны, искалечив весь автотранспорт, теперь начали отстрел и всего гужевого транспорта. Сотни и тысячи трупов ни в чём не повинных лошадок валялись по обочинам дорог Северного Кавказа.

Генерала дико бесило поведение русских. Они практически не наступали, не вступали в бой. Они ждали, когда части Вермахта сами отойдут, и тогда только осторожно и не спеша двигались вперёд, потихоньку занимая освободившуюся территорию. Даже авиация русских перестала воевать. Их самолёты были постоянно в небе, но только наблюдали за агонией частей Вермахта и периодически скидывали тысячи листовок с призывом сдаться в плен. Сегодня в листовках появилась информация о сдаче в плен где-то под Ворошиловском танковой части. С фотографиями, на которых их еврей-министр принимает капитуляцию. Правда, никто не смог узнать того командира части.

Но на солдат эта информация подействовала угнетающе.

Да и зачем он себя обманывает? Ясно уже, что помощи из Рейха не будет. Последний самолёт прилетал пять дней назад. Привёз письма, коньяк и медали. Остальные десять самолётов, что должны были привезти топливо и продукты, не долетели. Можно ещё потерпеть и продержаться пару недель, может, даже месяц. Но смысла в этом нет никакого. Скоро начнутся голодные смерти. А русские в своих концлагерях, как утверждают ребята из Абвера, кормят пленных таким же пайком, что и своих солдат. Печально, что об этом достоверно знают и его солдаты. Впрочем, генералу уже один раз пришлось побывать в плену. В прошлую войну. Не сахар, конечно, но война закончилась, и он до генерала дослужился.

Генерал оглянулся и подозвал жестом адъютанта:

– Коньяк у нас ещё остался, Людвиг?

– Да, герр генерал. – Адъютант достал из портфеля наполовину пустую бутылку трофейного «Двина». По мнению генерала, «Двин» согревал гораздо лучше, чем его манерные французские собратья. Не заморачиваясь хорошими манерами, Максимилиан де Ангелис сделал хороший глоток прямо из бутылки.

– Можешь допить, Людвиг. Пошли посыльных за командирами частей. Пусть через час соберутся все, кого найдёшь. И прикажи потом седлать лошадей. Поедем в Ленинградскую.