Тайна распятия - Сергей Владич

Позже, когда Бекендорфу вручили фартук из овечьей шкуры со словами: «Это символ невинности более древний, нежели Золотое Руно или Римский Орел, более почитаемый, нежели Звезда или любое другое, что может быть даровано вам», он вдруг ощутил себя частичкой огромной силы, которая правила этим миром. Лейпцигская Ложа Трех Пальм, членом которой он только что стал, была составляющей этой силы. Но реальное ощущение причастности пришло чуть позже. А пока Великий магистр громко произнес:

— Кто здесь?

— Земное тело, которое держит в неведении духовного человека, — ответил сопровождающий Бекендорфа брат.

— Что ты хочешь?

— Чтобы умертвили его тело и очистили его дух!

Бекендорфа за веревку ввели в ложу. Людвиг ничего не видел, только сквозь повязку ощущал тепло горящих свечей; аромат дымящихся благовоний щекотал его ноздри и дурманил рассудок. Он плохо помнил, что происходило потом. С него сняли повязку, и он вдруг оказался окруженный братьями, которые держали обнаженные шпаги, нацеленные ему в грудь. Затем его трижды обвели вокруг какого-то чертежа, нарисованного мелом на полу, при этом о чем-то спрашивали и он что-то отвечал… От волнения сильно кружилась голова. Бекендорф лишь осознал, что произнес наконец необходимую при инициации присягу не выдавать «никакой из тайных мистерий свободного каменщичества», после чего ему вручили молоток определенной формы для обработки «грубого камня», то есть еще необработанной души вновь посвященного. Старший помощник научил его ученическому знаку и преподнес три пары перчаток — одну для работы в ложе, другую на память о вступлении и еще одну, женскую пару, с требованием: «Не давать надевать на руки нечистые или на руки блудницы!» Передавая старшему помощнику перчатки для Бекендорфа, Великий магистр произнес: «Отдайте эти белые перчатки той, к которой вы питаете высочайшее почтение, той, которую вы по закону избрали или избрали бы каменщицей!» Бекендорф знал, кому он мог отдать перчатки, ибо он уже был помолвлен с дочерью директора одной частной школы под Лейпцигом, который и подал ему идею о вступлении в ложу.

В Германии, куда франкмасоны пришли из Британии, в первой половине XIX века членство в «Братстве вольных каменщиков» было не только признаком хорошего тона и чрезвычайно распространенным явлением, но и совершенно необходимым условием для дальнейшей карьеры. Людвиг фон Бекендорф был совсем не против того, чтобы присоединиться к сильным мира сего, ибо уже тогда его одолевали жажда открытий и стремление к славе. В день посвящения вечер закончился масонским пиром в честь нового брата, а важный разговор с Великим магистром состоялся через несколько месяцев.

* * *

— Мы знаем о ваших устремлениях доказать подлинность святых Евангелий и восстановить первоначальную редакцию священных текстов, — сказал ему однажды граф Вольфганг Шаумбург, Великий магистр «Ложи Трех Пальм». — И мы очень высоко оцениваем важность этой работы. Но знаете ли вы, что Христос, помимо известного всем учения, изложенного в Евангелиях, сообщил избранным из своих апостолов тайные знания, которые затем передавались преемственно от отца к сыну, достигли ордена тамплиеров и ныне составляют основу тайных знаний шведского масонства?

— Нет, мне об этом ничего не известно, — пробормотал несколько ошарашенный Бекендорф, который, будучи по образованию богословом, был уверен, что владеет своим предметом в совершенстве.

— Эти тайные знания Спаситель почерпнул в Египте, и вовсе не случайно символом масонства и одним из важнейших знаков христиан является «всевидящее око» Великого Архитектора Вселенной, в котором треугольник означает не что иное, как Святую Троицу. «Лучезарная дельта», как называют этот символ вольные каменщики, пришла именно с берегов Нила, где она известна как «око Бога Хора». А теперь слушайте меня внимательно.

Бог Хор, как и Христос, был уподоблением Всемогущего Солнца, и именно Хор олицетворял властителя небес, земли и сокола в одном лице. Местом, где жил Хор, пока был в изгнании и готовился к бою с Сетом, была гора Хорив в Синайской пустыне, и поэтому именно она стала прообразом того места, где Господь даровал Моисею заповеди Завета и Тору. Ибо Хор означает «высота», «небо», а Хорив — «пустынный». Иудеи, не сумевшие проникнуть в эту тайну, утверждают, что местонахождение Божьей горы неизвестно. Но христианские монахи из Египта пришли к этой горе и жили у ее подножия в пустынном уединении еще во втором столетии от Рождества Христова. Ныне там стоит монастырь Святой Катерины — чудом сохранившаяся за тринадцать веков обитель, в которой собраны древнейшие рукописи со времен первых христиан. Вам надлежит отправиться туда и найти те источники, какие дали бы нам всем самое истинное слово Божье, которое было им самим сказано, и, возможно, приоткрыли бы завесу над тайным знанием Иисуса Христа. Ибо наши братья масоны шведской системы отказались передать эти знания в Германию. Вам надлежит восполнить этот пробел. Но сделать это вы должны так, чтобы никто не усомнился в вашем авторитете и подлинности рукописей, которые вам еще предстоит найти. Кроме того, вы должны знать, что традиции масонства пришли в Германию из Британии, и первоначально «Ложа Трех Пальм» была инициирована и находилась в подчинении материнской «Великой ложи Британии», хотя с тех пор, благодаря настойчивым трудам наших братьев, мы достигли высокого уровня автономии. Британские ученые чрезвычайно преуспели в поиске источников божественной мудрости на Востоке, их библиотеки ныне переполнены древними рукописями, и вам, без сомнения, стоит учесть их опыт. В путь, Людвиг фон Бекендорф! Да поможет и да хранит вас Великий Архитектор Вселенной!

Взошедшему на престол в 1855 году императору Александру II, в общем-то, было чем заняться в государстве Российском. Шла Крымская война, Российская империя стояла на пороге отмены крепостного права, других важных реформ. У российского же духовенства были свои заботы. Московский митрополит Филарет как раз в эти годы возобновил усилия по созданию полного русского перевода Библии, а брат императора, великий князь Константин Николаевич, весной 1859 года отправился с домочадцами в Палестину крепить российское присутствие на Святой земле. Тогда же новый государь учредил по просьбе и настоянию брата специальный Палестинский комитет, который должен был способствовать обеспечению русского паломничества к святыням христианства. Ибо полностью сформировавшейся и окрепшей Российской империи к тому времени уже было тесно в национальных духовных границах. Россия видела себя духовной наследницей и преемницей Византийской империи и стремилась к тому, чтобы упрочить свое влияние в Палестине и Леванте.

Приезд в Санкт-Петербург в 1859 году барона Людвига фон Бекендорфа, известного в Европе исследователя Библии, пришелся как нельзя кстати. Немец, который только что стал профессором созданной специально для него кафедры палеографии Лейпцигского университета, привез в российскую столицу древнейшие, как он утверждал, списки Библии, найденные им в православном монастыре на Синае. Три года назад, как только в России сменился император, он через министра просвещения Авраама Норова, который питал особенную слабость к Палестине и Египту и сам был страстным библиофилом, донес до высочайшего внимания свою просьбу о покровительстве. Ибо, по словам Бекендорфа, хитрые и малообразованные синайские монахи во время его очередной поездки на Синай в 1853 году отказались отдать ему рукопись, которая должна была стать самым великим открытием в истории научной критики Библии. Немецкий барон проникновенно рассказывал заинтересованным слушателям о его бесплодных попытках повлиять на невежественных монахов, в связи с чем и требовалась поддержка православного императора. Государю было не до библий, а вот его брату Константину эта затея пришлась по душе. В результате Бекендорфу было разрешено действовать от имени и по поручению государя. Покровительство православного монарха сыграло свою роль. Бекендорф получил-таки рукопись в свои руки якобы «для исследования» и под честное слово вернуть ее обратно. Однако слово свое он нарушил. В течение трех лет он готовил рукопись к изданию, опубликовал в 1862 году, но в монастырь не вернул, а преподнес в дар императору через семь лет после опубликования.