След хищника. Осколки - Дик Фрэнсис

Я посмотрел на часы. Два пятнадцать. Люди Иглера будут на месте к двум тридцати. Если повезет, похитители будут спать.

— Разрисуй морду, — Тони протянул мне тюбик. — Не забудь о веках.

Если услышишь, что кто-то идет по улице, забейся в угол и закрой глаза. Если сделаешь так, то в темноте тебя будет почти невозможно разглядеть. А стоят и ходят, блестя зенками, только тупые козлы.

— Ладно.

— И имей терпение. Тишина — она времени требует.

— Ага.

Он вдруг ухмыльнулся, по-сатанински блеснув зубами на черном лице.

— На фиг годы тренировок, если ни разу в жизни этим не воспользуешься?

Мы вышли из машины на тихую пустынную улочку, и Тони достал из большой холщовой сумки в багажнике свое замысловатое, нежно любимое снаряжение.

Я помог ему залезть в конструкцию из легкого черного материала, придерживая его, пока он просовывал руки в рукава и застегивал «молнию» от пояса до горла.

В этом наряде он уже не казался, как обычно, гибким — теперь это был горбун, блоки питания нелепо бугрились на плечах.

Сама «сбруя» состояла из огромного количества карманов — как вшитых, так и навесных. Все необходимое лежало по карманам, поскольку то, что прикреплялось обычным образом, как альпинистское снаряжение, звякало и стучало, да к тому же отражало свет. Все, что использовал Тони, было матово-черным и по возможности покрыто слегка липкой оболочкой для лучшей хватки. Когда он впервые показал мне свое снаряжение, я был просто очарован. К тому же я почувствовал себя чуть ли не привилегированной персоной — ведь он держал в секрете от большинства партнеров само существование этого снаряжения, так как опасался, что они запретят его использовать.

— О'кей? — спросил он.

Я кивнул. Вроде бы дышать костюм ему не мешал, но мои собственные легкие, как мне показалось, чуть ли не отключились. Ведь он с голыми руками не раз отправлялся туда, где ждала смерть, и, смею вас заверить, грабеж в приморской английской деревеньке по сравнению с этим просто пикник.

Он ткнул в незаметную кнопку где-то у шеи, послышался приглушенный писк; когда включилось питание, писк перешел в слабое шипение, неслышимое в двух шагах.

— Отлично, — сказал он. — Давай сумку.

Я вынул холщовую, сумку из багажника, тихо закрыл и запер дверь машины. И мы — оба в черном — тихонько дошли до угла, где Тони вдруг растворился в темноте и исчез. Я досчитал до десяти, как было условлено, опустился на колени и осторожно, с колотящимся сердцем, впервые окинул взглядом смутно видневшуюся впереди цель.

— Все время сиди на коленях, — сказал Тони. — Часовые обычно смотрят на уровне головы, а не так близко к земле.

Передо мной был заросший сорняком садик, однако я видел его смутно, хотя глаза и привыкли к темноте.

— Передвинься к стене дома, правее, — приказал Тони. — Сложись пополам, голову опусти. Когда доберешься, встань лицом к стене и оставайся в самой густой тени, которую найдешь.

— Хорошо.

Я выполнил его инструкции — никто не окликнул меня, никто не поднял в доме суматоху.

Надо мной на стене я увидел, подняв голову, что-то темное, бесформенное, вовсе непохожее на человека. Никто и не понял бы, что это человек.

Никто, кроме людей вроде Тони, который лез по голой стене на присосках, работающих с помощью вакуумного насоса на батарейках. Тони мог забраться и на небоскреб, так что пара этажей для него — просто раз плюнуть.

Мне показалось, что я прождал целую вечность. Сердце глухо колотилось в груди. По улице никто не проходил — бессонница никого не мучила. Никто не выгуливал своих балованых собак. Приморский Суссекс быстро засыпал и видел сны, и только полицейские, «Либерти Маркет» и, возможно, похитители бодрствовали.

Что-то слегка задело меня по лицу. Я поднял руку, чтобы схватить это, и поймал болтающийся конец черной нейлоновой веревки.

— Привяжи сумку, я подниму, — сказал Тони. Я послушался, и необъятная холщовая сумка исчезла наверху во тьме.

Я ждал. Сердце скакало, как никогда. Затем сумка вдруг снова опустилась ко мне, но теперь она был тяжелой. В ней что-то лежало. Я принял сумку и дважды потянул за веревку. Она сама упала сверху к моим ногам, и я неуклюже начал сворачивать ее, поскольку руки мои были заняты сумкой.

Я не слышал, как Тони спустился. Его ловкость была просто невероятна.

Вот его нет — и через секунду он уже здесь, засовывает последние из освободившихся присосок в свои объемистые карманы. По веревке он почувствовал, что я пытаюсь ее свернуть, и в мгновение ока собрал ее. Затем он тронул меня за плечо, и мы оба покинули хилый садик. Я вдвое сгибался под тяжестью сумки, а Тони уже выскользнул из своей сбруи. Как только мы оказались на дороге вне пределов видимости из дома, я выпрямился и взял сумку за обе ручки одной рукой, как всякий нормальный человек.

— Вот, — сказал Тони, — потри лицо. — Он протянул мне что-то мокрое и холодное, похожее на губку. Я стер большую часть краски и увидел, что он тоже очистил лицо.

Мы тихонько подошли к машине.

— Не хлопай дверью, — сказал Тони, запихивая свое снаряжение на переднее пассажирское сиденье. — Закроем как следует попозже.

— Ладно.

Я положил сумку на заднее сиденье и вынул ее драгоценное содержимое — маленького мальчика, лежавшего, прижав колени к груди, с черной нейлоновой веревкой, брошенной поверх ног. Он не то спал, не то был без сознания — его, похоже, напоили снотворным. Нечесаные светло-каштановые волосы обрамляли его голову, рот был заклеен широкой полосой пластыря. Я завернул его в коврик, который всегда возил с собой в машине, и уложил на заднее сиденье.

— Возьми, — Тони протянул мне с переднего сиденья бутылку и маленькую тряпочку. — Сотри всю эту липкую дрянь.

— Это они сделали? — спросил я.

— Я. Не мог рисковать, чтобы малыш проснулся и заревел.

Он завел машину и плавно тронулся с места. Я осторожно снял пластырь и смыл клей.

— Он спал, — сказал Тони, — но я дал ему вдохнуть эфира. Не так много, чтобы не совсем его отключить. Как он там с виду?

— Похоже, его напичкали снотворным.

— Похоже.

Он тихо вел машину туда, куда я попросил Иглера привезти своих людей к другому дому из тех одиннадцати из его списка, к тому, где стояло электронное охранное устройство, в доброй полумиле от нашего дома.

Тони остановился неподалеку от места, затем вышел и тотчас вернулся с самим Иглером. Когда я их увидел, я сам вышел из машины. В темноте я увидел, что у Иглера весьма разочарованный вид.

— Не беспокойтесь, — сказал я. — Он в машине.

Иглер наклонился посмотреть. Я тихонько открыл заднюю дверь. Он посмотрел и с облегченным вздохом выпрямился.