Ваниль и шоколад - Звева Казати Модиньяни

– А знаешь, что я тебе отвечу? Не суй нос не в свое дело, – не выдержала Пенелопа.

Именно это Доната любила больше всего на свете – вмешиваться не в свои дела и раздавать советы направо и налево. На того, кто уклонялся от ее любопытных вопросов, она обрушивала град упреков и угроз. Она считала себя хранительницей секретов звезд и твердо верила, что при умелом истолковании они могут все разъяснить и все исправить. Сама она сверялась с небесными светилами каждый день, и ее жизнь текла до того спокойно и гладко, что все окружающие ей завидовали.

У нее был свой профессиональный кабинет астрологических консультаций. У тех, кто к ней обращался, она спрашивала место, дату и час рождения, производила ряд сложных вычислений, после чего предсказывала клиенту и его родственникам события жизни и год смерти, советовала, какие действия предпринять и чего следует опасаться, затем вручала для успокоения чудодейственные «капли Баха» и вежливо прощалась. «Никто не рождается под несчастливой звездой, – говорила она Пенелопе, – потому что несчастливых звезд не бывает. Главное – не противостоять воле небесных светил. Нельзя жениться, заводить детей, покупать дом, выбирать профессию, спекулировать на бирже, не узнав расположения звезд».

Пенелопа никогда не верила в силу астрологии, но не могла не признать, что удача и в самом деле всегда и во всем сопутствует Донате. Как у Пикассо, у Донаты бывали голубые, розовые и желтые периоды, поэтому она выбирала цвет платьев под влиянием звезд и то же самое рекомендовала Пенелопе. Советовала, например, носить серьги с белыми и черными жемчужинами диаметром в двенадцать миллиметров, но чтобы жемчуг непременно был натуральный, а не выращенный, тогда он окажет благотворное влияние на ее биоритмы. Каждый раз Пенелопа выходила из себя.

– Может быть, заодно одолжишь мне миллионы на покупку натурального жемчуга?

– Разве я виновата, что небо посылает тебе такие указания? – возражала Доната. – Например, твой металл – платина, а твой камень – изумруд.

– Ты ведешь нечестную игру! – набрасывалась на нее Пенелопа. – Для себя небось выбрала что попроще: серебро и аметист! Вот и мне подбери то, что мне по карману.

– Когда я тебе советовала не выходить замуж за Андреа, ты меня не послушала. А ведь для этого тебе не нужны были миллионы! Уж если хочешь знать все до конца, тебе вообще не следовало выходить замуж: у тебя холостяцкая душа. Только в одиночестве ты могла бы сосредоточить свою космическую энергию и обратить ее себе во благо.

Бывали моменты, когда Пенелопа отдалялась от Донаты, устав от ее советов и воспринимая их как вмешательство в свою жизнь. Когда подруга звонила ей, она врала, что занята и ей некогда выслушивать всякий вздор. Специалистка по астрологии оставляла ей на автоответчике язвительные послания, называя ее безнадежной дурой и утверждая, что она сама виновата во всех несчастьях.

Эта «позиционная война» продолжалась между подругами со времен их детства. Уже тогда Доната терроризировала Пенелопу, интуитивно чувствуя ее неуверенность в себе. Однажды, в дождливый день, она убедила подругу, что дождь зальет классную комнату, если Пепе не отдаст ей свою порцию вишневого суфле. В другой раз внушила ей, что у Пенелопы вырастут усы, если она не научится кувыркаться. Когда Пенелопа заболела отитом, Доната позвонила ей и позвала играть. «А если не выйдешь, – сказала она, – у тебя вырастет горб на спине».

Но если Пенелопа падала и обдирала коленку, Доната преданно ухаживала за ней, сговаривалась с ней против тех подружек, с которыми Пенелопа ссорилась, охотно делилась своей дешевой бижутерией и дарила фотографии эстрадных певцов, если у нее самой было по две штуки.

Ирена, мать Пенелопы, была дружна с матерью Донаты, но при этом откровенно завидовала ей: Доната была прехорошенькой, у нее были густые блестящие волосы, безупречные зубы, всегда наглаженные платьица, неизменно аккуратные тетрадки. К тридцати годам Доната превратилась в красивую женщину с великолепной гривой черных, как смоль, вьющихся крупными локонам волос, с молочно-белой кожей, зелеными удлиненными глазами и фигурой фотомодели. От нее так и веяло здоровьем. Никогда она не болела не то что гриппом, но даже насморком, никогда не маялась зубами, строго придерживалась вегетарианской диеты, а своих близняшек родила дома с помощью мужа и повитухи.

Ее муж, Джованни Солчи, работавший в рекламном агентстве, имел репутацию «образцового семьянина». Именно он каждый день отвозил близняшек в детский сад, а потом привозил их домой. Он делал покупки в супермаркете, причем покупал всегда «то, что нужно». Он никогда не заглядывался на других женщин и никогда не шел наперекор желаниям Донаты. Малышки, Джульетта и Лавиния, были точной копией своих родителей, влюбленных друг в друга, как в первый день помолвки, и жили, окруженные счастливой семейной атмосферой, словно защитным коконом. К пяти годам они успели переболеть всеми детскими болезнями, кроме ветрянки, и Доната хотела, чтобы они теперь заразились от детей Пенелопы и «отбыли номер», тогда впоследствии им не пришлось бы пропускать школу. Словом, Доната была такой, какой Пенелопа хотела бы стать, и обладала всем, что ей хотелось бы иметь: изяществом, красотой, материальным благополучием, трезвостью ума, верным спутником жизни, образцовыми детьми.

Но Пенелопа не завидовала подруге, а искренне радовалась ее счастью. Ей только не нравилось, что Доната стремилась во что бы то ни стало руководить ее поступками и навязывать ей свой собственный жизненный стиль. Поэтому она твердо решила не рассказывать подруге о своем приключении. Весь «репертуар» Донаты Пенелопа знала заранее: она потребует анкетных данных, потом составит гороскоп, предвещающий катастрофу, и придет к заключению, что Пенелопа просто стремится отомстить мужу за его бесчисленные измены. Да еще лекцию прочтет о святости семейных устоев.

– Одним словом, – безапелляционно заявила Доната, – я не верю, что ты вдруг ни с того ни с сего решила вернуться к работе.

– Тебе это и в самом деле кажется таким странным? Кто бы говорил! Ты зарабатываешь миллионы, торгуя иллюзиями, и удивляешься, что я решила вновь начать сочинять песенки? – атаковала ее Пенелопа.

– Ты не можешь позволить себе работать, – невозмутимо возразила Доната, помогая ей расставить на сервировочном столике блюдца и чашки.

– Это почему же?

– Тебе не хватает уравновешенности, чтобы делать сразу два дела: заниматься домашним хозяйством и сочинять стихи. Ты не умеешь сосредоточиться, не умеешь планировать свой рабочий день. Ты вечно на нервах. Я пытаюсь дать тебе дружеский совет, а ты меня не слушаешь. А главное, все ты врешь! Неужели ты так вырядилась и накрасилась только ради Данко? Кто тебе поверит? Во всяком случае, не я!

Доната всегда закатывала такие сцены, когда Пенелопа не желала делиться с ней своими секретами.

– Все, с меня хватит! Ты перешла черту, – воскликнула Пенелопа, бросив на Донату грозный взгляд.

– И ты тоже, – ничуть не смутившись, ответила Доната. – Я ухожу и увожу своих девочек. От рагу и яблочного торта еще кое-что осталось, можешь доесть, – бросила она через плечо, решительным шагом направляясь в гостиную за дочерьми.