Крутая парочка - Тэми Хоуг

Кожа Лиски покрылась холодным потом.

Кто-то только что пытался убить ее.

В кармане запищал сотовый телефон. Она поднялась и, прислонившись к машине, дрожащей рукой приложила трубку к уху.

— Лиска, отдел убийств.

— Нам нужно встретиться, сержант Лиска. Голос был знакомым. Ну конечно — Кен Ибсен.

— Где и когда?

— У меня к тебе пара вопросов, Рыжик. Насчет автоэротического удушья.

Кейт Конлан удивленно уставилась на Ковача, и он подумал, что, возможно, Рене Pycco[8]была такой же красивой в свои лучшие дни. Потом Кейт заправила за ухо непокорную прядь волос, и уголок ее сексуального рта скривился в улыбке.

— Я польщена, что ты вспомнил обо мне, Сэм. Входи, — Кейт шагнула назад. — Мы с Джоном как раз собирались заняться какими-нибудь изощренными сексуальными играми.

— Об этом мне незачем знать.

— Давай я возьму твое пальто.

Ковач шагнул в холл, вытирая ботинки о циновку.

— Дом выглядит потрясающе.

— Спасибо. Мне нравится жить в пригороде — здесь больше пространства. К тому же тут никто не пытался убить меня.

Кейт говорила таким тоном, словно выражала Удовлетворение отсутствием клопов. “Ох уж эти надоедливые серийные убийцы!” Правда заключалась в том, что, хотя ее работа состояла в защите жертв сексуального насилия, она сама едва не стала жертвой. В тот день Ковач оказался на месте происшествия вместе с Джоном Куинном. В результате он надышался дымом, а Куинн заполучил девушку.

Кейт направилась в просторный холл с отполированным до блеска паркетом и красными восточными коврами. На столе сидел невероятно лохматый кот, который коснулся Ковача лапой, когда тот проходил мимо.

— Привет, Тор.

Издав звук, похожий на писк резиновой игрушки, кот спрыгнул на пол и побежал впереди, задрав кверху пушистый хвост.

Они вошли в кабинет с деревянными панелями и темно-голубыми стенами. У французского окна стояла рождественская елка. В камине потрескивал огонь. На подушке возле камина спал щенок Лабрадора. Кот подошел к щенку и уставился на него с явным отвращением.

У стены параллельно друг другу стояли два письменных стола, каждый из которых был снабжен компьютером и факсом. За одним из них сидел Джон Куинн, глядя на экран компьютера.

— Смотри, кого привел кот, — сказала Кейт. Куинн усмехнулся и снял очки:

— Рад тебя видеть, Сэм.

— Не слишком радуйся, — сухо промолвила Кейт. — Он хочет поговорить о своей сексуальной жизни — радостях автоэротических забав.

Ковач покраснел.

— Я еще до этого не дошел.

Куинн встал и пожал ему руку. Высокий и широкоплечий, он выглядел гораздо моложе, чем во время расследования дела Сжигателя. Он держался более непринужденно, а в темных глазах исчезло затравленное выражение. Это служило наглядной демонстрацией того, что может сделать с человеком любовь.

После дела Сжигателя Куинн какое-то время оставался в ФБР, где считался одним из крупнейших специалистов по психологии. Однако бюро всегда отличалось умением загонять своих лучших лошадей, что оно и проделывало с Куинном при его добровольном участии. Но в конце концов он едва не потерял Кейт, счел это тревожным сигналом и переключился на частные консультации и преподавание.

— Садись, — предложил Куинн, указывая на мягкую кушетку у камина, и сам сел на такую же с другой стороны. — Над чем работаешь, Сэм?

— Над самоубийством, которое признали несчастным случаем и которое может оказаться кое-чем похуже.

— Парень из БВД? — спросила Кейт, подавая ему скотч. Она села на кушетку рядом с Куинном и положила руку ему на колено.

— Он самый.

— Его, кажется, нашли повешенным, — заметил Куинн. — Он был обнаженным?

— Да.

— Были признаки мастурбации?

— Никаких.

— Цепей или наручников не было?

— Нет, но он мог видеть свое отражение в большом трюмо, — ответил Ковач. — Кто-то написал на зеркале фломастером слово “Жаль”.

Куинн наморщил лоб.

— Между веревкой и горлом не было защитной подушки? — спросила Кейт. Когда-то — по ее словам, в прошлой жизни — она тоже работала психологом в ФБР.

— Нет.

Кейт нахмурилась, а Куинн поднялся с кушетки и подошел к книжной полке.

— Большинство подверженных автоэротической асфиксиофилии позаботилось бы, чтобы петля не оставила следов на шее, — объяснила Кейт. — Ведь им пришлось бы как-то объяснять это членам семьи, друзьям и сослуживцам.

Ковач полез во внутренний карман пиджака.

— У меня с собой несколько снимков.

Он положил фотографии на кофейный столик. Кейт разглядывала их, потягивая джин с тоником.

— Вы нашли какие-нибудь видеозаписи на сексуальную тематику? — осведомился Куинн, возвращаясь к кушетке с парой книг и видеокассетой.

— “Белое Рождество”, — отозвался Ковач. — Полагаю, некоторые нашли бы в нем гомосексуальный подтекст или другую чепуху в таком роде.

— Ну, это ерунда. — Подойдя к видеомагнитофону, Куинн вставил в него кассету. — А больше ничего?

— Никакого порно — обычного или гомосексуального. Кстати, жертва была геем, если это имеет значение.

— Не имеет. Не существует никаких данных, что парафилии в большей степени подвержены геи, — сказал Куинн. — Я спросил тебя о видеокассетах потому, что многие из тех, кто увлекается такими вещами, снимают себя на видео, чтобы потом переживать удовольствие заново.

Он снова сел рядом с Кейт и нажал кнопку на пульте. Ковач наклонился вперед и уставился на экран, старательно избегая смотреть на руку Кейт, лежащую на колене мужа.

Зрелище на экране выглядело жалким и отвратительным. Человек снял на видео собственную случайную смерть. Это был толстый лысеющий парень, облаченный в черный кожаный комбинезон. Он тщательно подготовил сцену: повесил веревку то ли в гараже, то ли в сарае, прикрепил сзади белый занавес и установил перед ним пару женщин-манекенов. Минуты три ушло на то, чтобы вставить кнут в руку одной из безмолвных свидетельниц. При этом музыка играла “Ты тот, кто мне нужен”.

Покончив с декорациями, человек подошел к трюмо и начал исполнять собственную пьесу. Он приговорил сам себя к наказанию, надел черную маску и несколько раз обернул вокруг шеи длинный черный шелковый шарф. Потом поклонился манекенам, встал на табурет и надел петлю на шею. Начав мастурбировать, он быстро довел себя до эрекции и слез табурета.

Кончики его пальцев едва касались пола. Сохранять долго такую позицию было невозможно, и петля стала затягиваться. Поняв, что ему грозит опасность, бедняга попытался поставить одну ногу на табурет, но тот сразу опрокинулся. Он попробовал подцепить табурет ногой и дотянуться до веревки, но петля при этом затянулась еще сильнее. Жуткая пляска смерти походила на эпизод из фильма ужасов.