Пять отвлекающих маневров - Дороти Ли Сэйерс

Дэлзиел удивился:

— Согласитесь, — сказал он, — когда совершено преступление и возможный участник не может или отказывается объяснить, где он находился в это время, возникает почва для некоторых сомнений. Не буду утверждать, что это так называемая окончательная презумпция[41], но основания для того, что мы бы определили ситуацию словами «общее подозрение» есть.

— Понятно… Скажите, сержант… Предположим, на минутку предположим, если бы кто-то мог отвести от мистер Грэхема, как вы выразились, «общее подозрение», ведь не обязательно будет, э-э-э… заявлять об этом публично?

— Это зависит, — Дэлзиел в упор посмотрел на гостью, — От характера полученных сведений. Если они полностью исключат малейшее касательство этого джентльмена к преступлению, будут подкреплены неоспоримыми фактами и станет очевидно, что дело не требует судебного разбирательства, в таком случае не возникнет совершенно никакой необходимости их обнародовать.

— О, ну тогда… Мистер Дэлзиел, я могу положиться на вашу деликатность? То, что я должна сказать, так ужасно, но я уверена, вы поймете меня, одинокую несчастную женщину… Право, не знаю, как начать…

Миссис Смит-Лемесурье вытащила тончайший носовой платок и приложила его к глазам.

— Успокойтесь, — подбодрил ее сержант. — Не надо так нервничать. В своей профессии мы постоянно сталкиваемся с ужаснейшими вещами, о которых привыкли не вспоминать. Кроме того, — предупредительно добавил он, — я женат.

— Не знаю, не знаю… Может быть, это к худшему, — простонала миссис Смит-Лемесурье. — Впрочем, я уверена, — она с надеждой взглянула поверх платка, — что вы добрый, отзывчивый человек и меня не осудите…

— Боже, конечно, нет! — уверил женщину сержант. — Не мучайте себя, миссис Смит-Лемесурье. Просто расскажите мне обо всем, как родному отцу.

— Хорошо. Сам мистер Грэхем никогда не признается, ведь он так добр и благороден! Мистер Дэлзиел, Грэхем умолчал о том, где провел ночь с понедельника на вторник, потому что был со мной.

Миссис Смит-Лемесурье перевела дух. Сержант, заранее предвидевший суть откровения, кивнул.

— Вот оно как… Ну что же, это действительно серьезная причина для молчания, очень серьезная. Будьте любезны, уточните, в какое время мистер Грэхем пришел и когда он покинул ваш дом?

Женщина мяла тонкий платок маленькими пухлыми лавками.

— Он явился к ужину, где-то часам к восьми вечера. А ушел после завтрака… Наверное, после девяти.

Сержант сделал пометку на клочке бумаги.

— Кто-нибудь еще видел, что мистер Грэхем посетил ваш дом?

— Нет. Мы были крайне осмотрительны.

— Так. На чем он приехал?

— Кажется, Джок упомянул, что в Ньютон-Стюарт его подвез друг.

— Что за друг?

— Не знаю. Джок не сказал. Мистер Дэлзиел, разве обязательно это выяснять? Моя служанка может подтвердить, что он приезжал. Так ли необходимо впутывать сюда кого-то еще?

— Может быть, и нет, — согласился сержант. — Значит, мистер Дэлзиел ушел от вас в девять часов утра? Это тоже может подтвердить ваша служанка, полагаю?

— Конечно.

— И все это время вы с ним оставались в доме?

— Я не выпускала его из виду ни на минуту, — пробормотала миссис Смит-Лемесурье, твердо решившая покончить с болезненной исповедью.

Сержант с жалостью посмотрел на ее дрожащие губы, однако, скрепя сердце, задал следующий вопрос:

— Отчего вы решили, мэм, что ваша откровенность обеспечит мистеру Грэхему алиби относительно убийства мистера Кэмпбелла, который был найден с проломленной головой во вторник в два часа пополудни?

Миссис Смит-Лемесурье схватилась за сердце.

— Как во вторник в два часа пополудни?! — она изумленно уставилась на полицейского. — Я этого не знала… Взгляните на эту ужасную газету. В статье говорится, что мистер Грэхем отказывается признаваться, где находился в ночь с понедельника на вторник. Я решила, что речь идет о предполагаемом времени убийства… О, только не говорите, что мой визит к вам в конечном счете не снимает с него подозрения!

— Я бы не стал этого утверждать, — сказал сержант. — Но поймите, мистер Грэхем отсутствовал двое суток, а вы рассказали лишь об одной ночи. Кстати, не знаете, куда он направился после того, как покинул ваш дом?

— Нет. Не имею ни малейшего представления. Боже мой! Зачем я только пришла? Я была полностью уверена в том, что сообщенные мною сведения обеспечат мистеру Грэхему необходимое алиби.

— Ничего-ничего, все, что ни делается, к лучшему, — попытался успокоить несчастную женщину сержант. — Очень может быть, что ваш друг, узнав, что нам уже известно о той ночи, расскажет обо всем остальном. А теперь давайте я отвезу вас домой и заодно побеседую со служанкой. Так, ничего особенного, просто для подтверждения ваших слов. Не расстраивайтесь, мэм. Я не стану болтать лишнего. Прийти ко мне с признанием было весьма смелым поступком, и вы можете рассчитывать на мою деликатность.

Показания служанки слово в слова повторяли рассказ хозяйки, чего сержант, в сущности, и ожидал. За миссис Смит-Лемесурье он не переживал — хитрая иностранка, думал он, быстро придет в себя.

В целом произошедшее навевало тревожные мысли. Дэлзиел подозревал, что стоит только появиться громкой статье в прессе, как обнаружится еще чья-нибудь причастность к делу, о чем и сообщил злосчастному Дункану. Но подобное алиби?.. Невероятно! Сама по себе история не была такой уж неправдоподобной, особенно, если речь шла о мистере Грэхеме и миссис Смит-Лемесурье, но почему так точно совпало время любовного свидания и преступления? Дэлзиел снова проглядел газетную вырезку. «Известный живописец, мистер Грэхем, на вопрос, где он провел время с вечера понедельника по утро среды, отвечает лишь плоскими шуточками». Нет, ни один человек не смог бы сделать из этой фразы вывод, что преступление произошло именно в ночь с понедельника на вторник. Может быть, Уимзи проболтался? Один Бог знает, что мог наговорить его светлость в ходе неофициального расследования. Если же не Уимзи…

Если информация просочилась не от милорда, объяснение странного алиби, четко подогнанного к времени смерти Кэмбелла, может служить только виновность Грэхема. В этом случае придется распрощаться с прекрасной версией о Фаррене и многообещающим следом велосипеда.

Сержант горестно вздохнул. Он бы вздохнул еще более тяжело, если бы знал, что инспектор Макферсон и главный инспектор Паркер из Скотланд-Ярда в этот самый момент с азартом разрушают теорию о причастности к преступлению Фаррена в пользу версии, где главным подозреваемым выступал Гоуэн.

Взгляд Дэлзиела переместился на стол. Там лежала серая фетровая шляпа — единственный трофей, который поисковая группа недавно привезла из Фолби. Шляпа точно принадлежала не Фаррену: миссис Фаррен и Дженни ее не признали. Очередная загадка — ни инициалов, ни других меток. Полицейский с досадой повертел в руках головной убор.