Мертвые воспоминания - Ирина Родионова

— В КЦСОНе!

— В большой и страшной аббревиатуре, — поддакнула Галка. У нее осталось удивительно много сил на хамство, хоть она и упала на чисто вымытый пол и подложила под голову руку, измученная и серолицая, как и все вокруг. Кристина поняла, что матери Галкиной совсем плохо, и Галка теперь готова из трусов выпрыгнуть, только бы показать, как все у нее хорошо.

— Комплексный центр социального обслуживания населения, — мрачно растолковала Маша и снова взялась обдирать абажур, — у меня там мама работает. В бухгалтерии.

— И чего, прямо наркоманские дети? — Кристина отложила планшет и размяла руки, шею. Любопытство чуть прогнало сонливость.

— Ну да. Родители за пособиями приходят, а для малышей там праздники устраивают: то Новый год у них, с живой елкой, то Баба Яга прибежит и апельсины подарит….

— … а то и Кристиночка наша с кисточками зайдет.

— Или лепят, из пластилина! — перекрикнула Маша. — Там такие дети, ты бы их видела, глазищи в пол-лица. Мне их жалко. А рисовать всем нравится, вот я и подумала… Глупо, конечно. Прости. Не надо было даже говорить.

— Съездим, чего бы и нет, — ляпнула Кристина и вытаращилась на Машу. Та вытаращилась в ответ:

— Ты серьезно?

— Видимо. Добрые дела, чудеса под рождество, бла-бла-бла. Поможем обездоленным и несчастным, мне не сложно.

— Отлично! — Машино лицо осветилось таким ровным и нежным светом, что даже абажурная краснота не смогла его перебить. — Тогда я найду листы и краски, кисточки, мы с тобой выберем день, а я договорюсь, и перед праздниками приедем туда, дети обрадуются, очень-очень, вот увидишь…

Голос ее становился все тише, она поперхнулась словами и замолчала, заулыбалась смущенно. Маша вообще привыкла молчать, украдкой вытирала слезинки и хваталась за самый тяжелый шкаф, а на нее орали то Галка, то Дана, гнали к навесным полкам и приказывали разбирать что-нибудь маленькое, не тяжелое. Кристине было удивительно, как взрослая уже Маша смогла остаться таким хрупким стебельком в душе.

Вернулась Дана, из-за плеча у нее выглядывал румяный с мороза Палыч:

— Инспекция! — гаркнул он, и все разом поникли, предчувствуя скорое возвращение по домам. Тем более что в тот вечер и Дана не осмелилась брать у отца машину, и Кристин Илья Михалыч, который на самом деле оказался Ильей Валентинычем, тоже подъехать не смог.

Кристина не понимала, зачем вообще трясется сейчас в автобусе, зачем согласилась даже на вечер стать учительницей рисования. Последние дни она снова и снова задавалась этим вопросом, но не отвечала на него, и будто бы не хотела уж слишком прислушиваться к тараканам в своей голове. Для побега из дома слишком сложно, для доброты душевной — неубедительно, и даже перед Юрой собственным великодушием козырять не хотелось. Зачем?..

Половину автобуса переполошил телефон — это, наверное, молодые родители Паранойи беспокоятся. Кристина долго возилась рукой в глубоком кармане, а Маша сидела рядом с таким лицом, будто жалела, что не может помочь в поисках.

Нет, это не хозяева. Мать.

Кристина быстро засунула телефон обратно в карман и отвернулась, но Машин сочувственный взгляд ввинчивался в затылок. Какая же проницательная, а с виду — не соображает ничего, злобно подумала Кристина. Она никогда и ни с кем не обсуждала родителей, там и говорить-то было особо не о чем, да и болтали они чаще всего по волонтерской «неплатиработе», как метко как-то раз обозвала ее Галка.

Под этим пристальным взглядом Кристина снова достала телефон и нажала на «ответить».

— Привет, мам. Нет, с учебы в автобусе еду, не слышно… Да хорошо все, а у тебя как?

И как же хорошо, что люди давно придумали эти стандартные фразы, которыми можно было отбиться от любого разговора. Мать с готовностью включилась в игру — да все хорошо, и здоровье хорошо, и у папы все хорошо, и вообще мы скучаем, столько ты не приезжала домой… Они обе перебрасывались пустыми заготовками, ничего особого в них не вкладывая и не желая ничего получить взамен. Надо было позвонить и спросить — мать звонила. Надо было ответить, что в колледже сплошные успехи, а на работе в газетной редакции Кристину на руках носят — Кристина… не отвечала.

Все реже и реже она могла заставить себя с матерью поговорить. Прикидывалась, что не слышит звонка, что ей некогда, потом присылала смс-ку с теми же формальными словами и успокаивалась. Много работы, много заказов по портретам, хорошо ест и спит, девочки, с которыми снимает квартиру, не обижают. У Юры, лучшего друга, тоже все нормально.

Про Шмеля мать не знала, даже не догадывалась о его существовании. С отцом они недавно развелись, разъехались по съемным квартирам и продавали теперь совместно нажитую трешку, в которой Кристина жила с рождения и откуда сбежала при первой же возможности. Папа с разводом пропал, ни звонка, ни воспоминания, но Кристина и к нему не питала особых чувств. Пропал и пропал, его дело.

И ладно, если бы отец был тираном, или рассказывал, что вон у Толика дочь художественной гимнастикой занимается, а у Лехи в мед готовится поступать, а ты — ни кожи ни рожи; ладно бы бил и пил, ненавидел… Нет, у Кристины была самая обычная семья, такая же формально-хорошая, как и их разговоры с матерью. Одета, обута, накормлена — Кристине даже пожаловаться было не на что, хоть как-то себя оправдать. Мать мало работала и быстро возвращалась домой, утыкалась в сериалы по телевизору и на каждое Кристинино появление реагировала скорбной, но неизменно пресной гримасой. Папа иногда брал их двоих на рыбалку, но к реке они не подходили, жарили мясо неподалеку от машины, а Кристина собирала полевые цветы, чтобы никому не мешать.

Три разных планеты вертятся по своим осям, не пересекаясь.

Да и зачем?..

Кристине было невыносимо. Она всю жизнь укладывалась в рамки этой нормально-обычной дочери и ученицы, а потом влюбилась в Ильяса. Быстро вылетела из колледжа, но родителям рассказать так и не смогла — это нарушило бы всю стройность их нормально-обычной жизни. Потом Кристина забеременела и долго продумывала аборт, но долго на ее сроке думать было нельзя — да и не решилась бы она, если честно, совсем бы в себе разочаровалась. Ильяс ушел, а вместо него из комка клеток появился человек под ребрами, и Кристина порой с ужасом смотрелась в зеркало, трогала пальцем набухший живот и видела выпирающую из-под кожи пяточку.

Разве нормально-обычные девочки могут родить в столь юном возрасте,