Влюбиться в эльфа и остаться в живых - Александр Талал

– Давайте еще вспомним старый анекдот, – с насмешкой вмешался Макар Филипыч, и, не дослушав его, Федор Афанасьевич хмыкнул знающе, – в котором негр пожелал много воды, голых женщин и стать белым – и превратился в унитаз.

Женя вытащил из кармана сложенный вчетверо эскиз и продолжал, словно его и не перебивали:

– А восемьсот лет назад произошел еще один примечательный случай. Маленькому Гоблину долго внушали, что он Двуликий, и он поверил в это.

Он развернул рисунок, на котором трещина в зеркале рассекла Гоблина надвое.

– «Он замахнулся что было сил и ударил кулаком по зеркалу. Звякнуло стекло; кривая трещина разделила зеркало надвое. Какова ирония: он хотел раз и навсегда избавиться от своего отражения, отражения неприглядного и никем не любимого карлика – но теперь на него смотрели сразу два Гоблина! Несчастный всхлипнул от отчаяния – и вдруг хрипло захохотал, переводя взгляд от одной фигуры к другой. «Двуликий Гоблин! – кричал он, показывая пальцем. – Двуликий Гоблин!..» Инцидент с зеркалом нанес ему психологическую травму и поставил последнюю точку. Гоблин стал двуликим. Буквально.

Принцы давно перестали смеяться. Катя смотрела то на Макара Филипыча, то на Федора Афанасьевича. Девятому валу осознания масштаба открытия еще предстояло накрыть ее с головой, а пока что он только показался на горизонте. Она всматривалась в знакомые лица, цепляясь за привычные черты, черты лжедруга и псевдоврага, и не могла разглядеть их из-за странной, мутной ряби, которая ползла по лбам, глазам, щекам живыми серыми кляксами.

– И тогда Гоблин натравил два народа друг на друга в месть за свое одиночество, за свою невзрачность, за то, что на него смотрели свысока и сторонились. Ненависть и вражда ослепили их, и никто не увидел истинного лица самозваных правителей. Буквально. С тех пор шла война без особых причин, а маленький Гоблин, надев маски Оркского и Эльфийского Принцев, собирал амулеты с павших на поле боя, потому что решил стать большим во что бы то ни стало. Он так боялся, что при малейшем сомнении подданных его истинное лицо проступит сквозь камуфляж, что даже сочинил страшную историю про конец света – историю, которую не проверить, потому что эксперимент возможен только единожды. А больше всего он опасался зеркал. Потому что с зеркала все началось и зеркалом могло закончиться.

И, достав из ячейки жилета дешевую пудреницу, купленную в супермаркете «Белочка» со скидкой, Женя раскрыл ее створки и направил зеркало на Макара Филипыча.

– Что есть магия, как не реализация наших страхов и желаний, пороков и достоинств с помощью непреодолимой энергетики чувств?

Принц Эльфийский отвел глаза. Из мутных всполохов проступили слезящиеся глазки лемура, торчащие кверху воронковидные розовые ушки с кожистыми выростами и хрящевыми вилочками…

Шагнул к нему ближе Федор Афанасьевич, который все больше походил на Макара Филипыча – ушки с кожистыми выростами, хохолок редких волос на лбу, как запятая, серо-зеленоватая кожа с пролесками жидкого меха, – и Макар Филипыч подался к нему навстречу. Только теперь, когда две маски, искажаясь, нашли те общие черты, из которых были слеплены когда-то, заметила Катя, как похожи были Принцы и раньше друг на друга.

Левое плечо Федора Афанасьевича смешалось с правым плечом Макара Филипыча, левая рука с бурыми перепонками между пальцев утонула в правом боку. Их тела сливались воедино. Две лишние ноги стали одной, а затем и она убралась куда-то внутрь. Лямка сундука натянулась, встретив сопротивление шеи Макара Филипыча, но каким-то образом поддалась и встала на законное свое место. От Принцев не осталось ни следа, кроме их костюмов, смешавшихся теперь в одно пестрое одеяние из лоскутной мозаики. Перед Женей и Катей стоял Гоблин, и совсем не маленький, а в полный человеческий рост выше среднего. Сходство с Жениным эскизом было разительным.

– «Умен не по годам. Такие дети, слыхал я, долго не живут на свете», – процитировал Гоблин, пошамкав зубами, – правда, Федор Афанасьевич? – и тут же ответил сам себе: – Правда, Макар Филипыч. «Уж осени конец/ Но верит в будущие дни/ Зеленый мандарин». Красивая и грустная история, Степанов. Эпическая история, не побоюсь этого слова. Но я не собираюсь уходить отсюда без десятого октагона, и поэтому она не покинет этих стен.

Гоблин не представлял себе, насколько был не прав. За форточкой его резиденции, нависнув над балконом на краешке огромной железной лапы подъемного крана, болтался диджей Дюша с телевизионной камерой. На его глазах только что два человека соединились в одного.

– Офигеть… уважаемые телезрители… – сказал Дюша в микрофон и ничуть не преувеличивал.

Сигнал с телекамеры поступил на антенну микроавтобуса с логотипом одного из главных каналов у подножия высотки, полутора сотнями метров ниже. Там кадры подверглись обработке на скорую руку и были отправлены дальше, в несколько пунктов назначения сразу.

Через несколько минут битва на Тверской, которая распростерлась уже от Белорусского вокзала почти до Охотного Ряда, начала постепенно хиреть и чахнуть, задавленная всеобщей прострацией. Светодиодный экран по адресу Тверская, 18, размером семь метров на десять, показывал во всей красе превращение Гоблина. Момент метаморфозы повторялся снова и снова, закольцованный монтажом, чтобы развеять сомнения у зрителей, чья первая реакция, несомненно, выражалась в ошалелом «Че-е-го-о??!». Такой же экран на пересечении с Садовой-Триумфальной создал еще один очаг затухания.

Ролик транслировали по нескольким каналам одновременно. Число просмотров на ютубе росло в геометрической прогрессии. Пользователи человеческого происхождения тоже включились во всеобщий ажиотаж, не совсем понимая, что это такое они смотрят, и принимали кадры за тизер к новому кинофильму со сногсшибательными спецэффектами. Они кивали и говорили друг другу: «Научились наши делать, наконец. Что за фильм, не знаешь? Когда выйдет?» Людям свойственно находить быстрые и удобные объяснения явлениям, которые не подчиняются логике. Например, обозвать судьбу совпадением. Или вампира – белой горячкой.

Пик беспорядков миновал. Но исход еще одной, финальной, битвы пока не был определен.

– Мне интересно стало, – сказал Женя, – откуда-то ведь взялись все эти амулеты. Кто-то же их когда-то сделал. Как возникла магия, как она устроена? И я думаю, что давным-давно людям не нужны были амулеты, чтобы творить волшебство. Когда-то они умели совершать чудеса одной лишь силой собственных чувств. Те времена прошли. От них нам достались кусочки металла, в которые предки вложили свои души. Возможно, со временем и с их помощью мы снова научимся чувствовать сильно и глубоко. Хотя, глядя на тебя, Гоблин, мне кажется, что некоторые навсегда потеряли этот навык. Твоя холодная сила в твоем набитом сундуке. На моей стороне один-единственный октагон. Моя любовь к Кате. Моя память о родителях, погибших нелепой смертью в борьбе Гоблина с Гоблином. Моя идиотская врожденная жажда справедливости. Посмотрим, кто кого? – и Женя заслонил собой Катю.