Побег с Лазурного берега - Антон Леонтьев

Именно так звали прадеда и прабабку Дженни, портреты которых висели над камином в гостиной ее дома. Этот самый Сигизмунд Вандершток прибыл в Америку в середине девятнадцатого века из Голландии бедняком. И всего за десять лет превратился в мультимиллионера. Он искал золото в Калифорнии и алмазы в Аппалачах, служил кочегаром на пароходах, бороздивших Миссисипи, и преподавал философию в Колумбийском университете.

Сигизмунд вложил деньги в провинциальную газетку, которая благодаря его гению превратилась в самый массовый бульварный листок страны. К концу жизни ему принадлежало двенадцать газет, две дюжины журналов, с десяток издательств. На смертном одре Сигизмунд заинтересовался новейшими изобретениями – радио и кинематографом, завещав своему сыну не останавливаться на достигнутом.

Тот последовал совету отца и приложил все силы, чтобы умножить фамильное состояние и влияние. Вандерштоки практически монополизировали газетный бизнес и делали благодаря этому капитал – ведь политикам для того, чтобы выиграть выборы, требовалась реклама, для чего были нужны газеты, журналы и радиостанции.

Скончавшись в 1938 году, сын Сигизмунда Эрик оставил состояние в два с лишком миллиарда и единственную наследницу – двадцатитрехлетнюю дочь Гертруду. Мало кто верил, что столь юное создание, да к тому же женского пола, в преддверии апокалиптических событий сумеет удержать на плаву империю своего отца и деда. Но война принесла Гертруде, вопреки советам адвокатов и менеджеров возглавившей совет директоров холдинга, небывалые барыши. Она продолжила делать бизнес на территории освобожденной Европы, и к середине пятидесятых годов имя Вандерштоков стало нарицательным при обозначении воротил в сфере средств массовой информации. Но журналы и радио остались в прошлом – наступила эра телевидения.

Гертруда была умна, поэтому уступила место главы совета директоров тем, кто разбирался в новой обстановке. Она по-прежнему крепко держала в руках бразды правления холдингом, но не забывала о главном, что требовалось от нее, – о продолжении рода. О Гертруде писали, что в юности она пережила роман с садовником, закончившийся плачевно – ее отец запер дочь в подвале, а молодого человека нашли убитым на улице. Это ожесточило Гертруду, которая стала беспощадной не только к себе, но и к окружающим.

Ей требовался наследник, кронпринц, дофин, который бы унаследовал империю Вандерштоков, имевшую филиалы на всех континентах, а штаб-квартиру в Нью-Йорке. Гертруда долго выбирала себе подходящего мужа, полностью уподобившись некоторым влиятельным мужчинам, которые подходят к выбору супруги как к покупке кобылы. Только мисс Вандершток требовался жеребец.

Она отвергла мысль о замужестве с плейбоем или известным киноактером – слишком безвкусно. Не удовлетворяла ее и возможность брака с представителем богатой и влиятельной, как и ее собственная, семьи – она хотела быть королевой, а не делить трон с мужем. Знаменитый спортсмен или писатель-интеллектуал? Как можно! Не опускаться же, в самом деле, до уровня Мерилин Монро!

Ее выбор пал на Герберта Уилсона, профессора средневековой истории, старше ее почти на двадцать лет, с которым она познакомилась на одном благотворительном базаре. Мужчина был умный, остроумный, происходил из уважаемой семьи и по материнской линии был потомком, хоть и весьма дальним, шотландской королевы Марии Стюарт. К тому же профессор не обладал качествами лидера, не стремился играть первую скрипку и был согласен на почетную, но исключительно декоративную роль принца-консорта.

Бракосочетание прошло в поместье Вандерштоков в Нью-Гэмпшире, куда приглашены были только три сотни избранных счастливцев. А пять месяцев спустя стало известно, что миссис Уилсон беременна. На свет появилась девочка. Какая же досада! Гертруда желала во что бы то ни стало мальчика, как будто она сама подсознательно страдала комплексом неполноценности из-за того, что уродилась женщиной.

Малышку нарекли Джоанной, и Гертруда готовилась опять стать матерью. Через семь месяцев она снова забеременела, но в этот раз все окончилось трагически – случился выкидыш, Гертруда оказалась на операционном столе.

Она допускала все, что угодно, – муж окажется бесплодным, погибнет в авиакатастрофе, не выполнив надлежащих функций, даже бросит ее ради любовницы (на сей случай в брачном контракте имелся пункт, гласивший, что супруг тогда лишается каких бы то ни было прав на состояние жены и не получает ни цента). Но предвидеть, что именно она, Гертруда Великая, как называли ее газеты – по большей части из числа тех, что входили в ее империю, – окажется не в состоянии произвести на свет наследника, не могла.

Гертруда долго пребывала в трауре по умершему ребенку – оказалось, что был зачат мальчик, так страстно ею желаемый. Она знала, что теперь стать матерью у нее нет ни малейшего шанса, и это ухудшило характер Гертруды, и так не сахарный. Она третировала дочь и мужа, любила увольнять менеджеров принадлежащих ей компаний и обожала раболепие. А в действительности Гертруда пыталась заставить себя забыть непреложный факт, что у нее никогда не будет сына.

Изучив прессу, Майкл не знал, плакать ему или смеяться. Мог ли он помыслить когда-либо, что влюбится не в кого-нибудь, а в наследницу одной из самых богатых женщин Америки?

* * *

В воскресенье его навестили незваные гости – делегация из четырех мужчин, одетых в практически одинаковые дорогие костюмы темно-синего цвета и модные плащи. Это были адвокаты Гертруды.

– Мистер Беннет, – произнес один из них. – У нас имеется к вам деловое предложение.

Другой законник раскрыл внушительный кейс, извлек кипу бумаг и швырнул ее на стол. Майкл просмотрел несколько листов – это была его собственная биография! Газетные вырезки об аресте его отца и его казни на электрическом стуле, копия решения суда по делу об ограблении аптекаря, выдержки из тюремной характеристики («склонен к асоциальным действиям, умен и пользуется этим преимуществом, крайне опасен, однако обладает редкой способностью почти мгновенно расположить к себе собеседника»), сообщения о Сиде Лоретти и фотографии Майкла в обществе босса.

– Как вы видите, мистер Беннет, нам известна вся ваша подноготная, – заявил третий юрист.

– И что вы хотите? Шантажировать меня? – спросил Майкл, зажигая сигарету. – Эти факты общеизвестны.

Четвертый юрист ухмыльнулся:

– Вы уверены, мистер Беннет? Кажется, одна юная леди не в курсе вашей поразительной криминальной карьеры.

Майкл сжал кулаки. Юристы попятились, один из них, запустив руку в карман плаща, оповестил:

– У меня револьвер! Если вы кинетесь на нас, я выстрелю! Это будет квалифицировано как необходимая самооборона!

Остальные юристы закивали головами, как китайские болванчики. Майкл хмыкнул – вот она, круговая порука, еще почище, чем в семье Сида Лоретти.

– Так чего вы хотите? – спросил хрипло Майкл.

Один из законников проворно извлек из кейса толстый контракт, состоявший из множества страниц, на которых мелким шрифтом было что-то напечатано.