Танковые сражения. Боевое применение танков во Второй мировой войне. 1939-1945 - Фридрих Вильгельм фон Меллентин

Штабы дивизий и даже корпусов, действующих в районе Сталинграда, очень мало знали об общей ситуации на фронтах, поскольку по приказу Гитлера до штабных офицеров доводилась только та информация, которая была им абсолютно необходима для выполнения той или иной конкретной задачи. Поэтому в среде сотрудников штабов распространялись самые невероятные слухи. Но стратегическая обстановка действительно была весьма серьезной. В 6 милях южнее Сталинграда русские все еще удерживали сильный плацдарм у Бекетовки, сохранили они и несколько плацдармов на западном берегу Дона. Стало известно, что позиции на Дону южнее Воронежа заняли венгерские, итальянские и румынские армии. Это известие отнюдь не прибавило боевого духа немецким частям – мы прекрасно представляли себе боевую мощь наших союзников и никогда не переоценивали ее. К тому же их устаревшая техника вряд ли могла поднять их престиж. К тому же никто не мог понять, почему румынские части оставили большую часть излучины Дона. Официально сообщалось, что это пришлось сделать, чтобы высвободить войска для других целей, но на самом деле они оставили позиции, весьма удобные для обороны, получилось, что румыны просто-напросто подарили их русским.

В ноябре в излучину Дона был переброшен новый танковый корпус, состоявший из одной немецкой и одной румынской дивизий. Это был XLVIII танковый корпус, и в конце ноября я был назначен начальником его штаба. К этому времени русские уже перешли в наступление, имея значительный перевес сил и преимущества внезапных действий.

Карта 28. Сталинград. Окружение

19 ноября танковая армия генерала Рокоссовского начала мощное наступление со своего плацдарма у станицы Кременской в излучине Дона. Удар этот был нанесен во взаимодействии с наступлением русских с плацдарма у Бекетовки южнее Сталинграда. Оба эти удара были нанесены по румынам – их 3-я армия удерживала излучину Дона, а 4-я дислоцировалась южнее Сталинграда. Я не хочу вспоминать о той панике и замешательстве, вызванных среди них этим новым наступлением русских[164]. Две ударные армии русских быстро продвигались вперед и вскоре соединились у города Калач на реке Дон.

Полковник Динглер подробно описывает, как известия об этих событиях были получены в 3-й моторизованной дивизии:

«20 ноября 16-я танковая дивизия, наш сосед справа, получила приказ немедленно оставить занимаемые ею позиции и переправиться на западный берег Дона у Калача. Стало ясно, что произошло нечто серьезное.

21 ноября мы узнали от наших тыловиков, которые базировались на восточном берегу Дона и южнее Калача, что русские танки приближаются к городу с юга. Из других тыловых частей, расположенных к западу от Дона, сообщили нам по радио, что русские подходят к Калачу с севера. Стало ясно, что окружения наших войск под Сталинградом не миновать. Мы сознавали, как трудно будет прорвать это кольцо теми силами, которые имелись в нашем распоряжении, – их слабость была очевидна.

Если русские решили перейти в наступление столь крупными силами западнее Дона, то вырваться из кольца их окружения будет не так-то легко. Несмотря на все эти опасения, в нашем секторе обороны не было заметно ни малейших признаков паники – в конце концов, большинству из нас уже пришлось побывать в окружении, и не раз. Мы рассчитывали, что и на этот раз все так или иначе обойдется.

На северном участке фронта все оставалось без перемен. 24 ноября стало совершенно ясно, что мы окружены крупными силами русских. В ходе своего крупномасштабного наступления противник, двигаясь с севера, прорвался в излучину Дона и, задержанный нами на короткое время у южной ее границы, подошел к Калачу крупными танковыми силами. Хуже всего было то, что, воспользовавшись внезапностью и общим замешательством на нашей стороне, русские смогли захватить исправный мост через Дон.

Одновременно русские, выйдя со своего плацдарма у Бекетовки, развили наступление, преодолевая степной район и не встречая сопротивления, поскольку здесь находились лишь немецкие тыловые части».

Наши соединения, сражавшиеся на западном берегу Дона, вынуждены были отойти к востоку и, переправившись через реку по оставшемуся невзорванным мосту около Вертячего, соединились с немецкими войсками, окруженными у Сталинграда. Штаб 6-й армии на берегу Дона оказался как раз на направлении главного удара русских танков и вынужден был на некоторое время передислоцироваться к реке Чир западнее Дона. Впрочем, несколькими днями позже штаб армии был переброшен по воздуху в район Сталинграда и обосновался поблизости от Гумрака.

6-й армии пришлось произвести перегруппировку. XIV танковый корпус должен был свернуть свой левый фланг, который до последнего времени занимал позиции на Дону; а 3-я моторизованная дивизия получила приказ пробиться к Калачу. Но противник был значительно сильнее, чем мы предполагали, и дивизия была остановлена западнее населенного пункта Мариновка.

В конце ноября генерал-полковник Паулюс, командующий 6-й армией, решил предпринять наступление в западном направлении с целью прорвать кольцо окружения и соединиться с немецкими и румынскими частями, сражавшимися к западу от Дона. Но в это время он получил приказ Гитлера: «Держитесь! Помощь будет оказана».

Паулюс поверил этому обещанию и верил в него, к несчастью, слишком долго.

Возвратясь в сентябре из Африки, я представился по этому поводу генерал-полковнику Гальдеру, начальнику Генерального штаба сухопутных сил, и передал ему письмо Роммеля, в котором шла речь о тяжести нашего положения в районе Эль-Аламейна. Гальдер принял меня со своей обычной учтивостью и задал множество вопросов в присущей ему академической и, можно сказать, профессорской манере. Встреча наша проходила в ставке фюрера в Восточной Пруссии под Растенбургом. Хотя Гальдер и выказал свою озабоченность ситуацией в пустыне, у меня все же не осталось сомнений в том, что его мысли и внимание всего ОКВ[165] были поглощены кампанией в России.