Красное море под красным небом - Скотт Линч

— Но кто заставляет их приходить сюда, Фервайт? Кто, подталкивая их в спину мечом, гонит их в Салон Корбо по длинной пустой дороге? Такое паломничество занимает много дней и уводит далеко от достойных мест.

— А какой у них выбор, милорд? Они здесь, потому что они в отчаянии. Потому что не могут прокормить себя там, где живут. Фермы пустеют, предприниматели разоряются… Люди просто не могут обойтись без еды.

— Фермы пустеют, предприниматели разоряются, корабли тонут, империи гибнут. — Генруза вынул трость из-за спины и взмахами золотой рукояти подчеркивал свои слова. — Такова жизнь, во власти богов, по воле богов. Возможно, если бы они больше молились, или были бережливее, или больше задумывались над тем, что делают, им не понадобилось бы ползти сюда, искать милости Салжески. Мне кажется, она справедливо требует от них, чтобы они эту милость заслужили.

— Милость?

— У них есть крыша над головой, еда и надежда заработать. Те, кто выигрывает золотую монету, получают ее и преспокойно уходят.

— Один из восьмидесяти выигрывает солари, милорд. Несомненно, это больше денег, чем он может увидеть за всю жизнь. А для остальных семидесяти девяти это золото — только обещание, и оно удерживает их день за днем, неделю за неделей, наказание за наказанием. А как же те, кто умирает, когда Демоны разбушуются? Что хорошего им приносит обещание золота? В любом другом месте это считалось бы просто убийством.

— Их забирает с арены Аза Гуилла, а не вы, не я и вообще не кто-либо из смертных, Фервайт. — Генруза сдвинул брови, щеки его раскраснелись. — Да, в любом другом месте это считалось бы убийством. Но это Салон Корбо, а они здесь по доброй воле. Как вы и я. Они могут просто не приходить…

— И умереть от голода в другом месте.

— Я вас умоляю! Я повидал мир, мастер Фервайт. И могу поделиться с вами своими взглядами на жизнь. Да, конечно, некоторым из них не повезло. Но уверяю вас: большинство просто рвется к золоту, надеясь легко его заработать. Посмотрите на тех, что сейчас внизу на арене… среди них много молодых и здоровых, не правда ли?

— А кто еще способен добраться сюда пешком без особой удачи, милорд Генруза?

— Вижу, доводы разума для вас слабее голоса чувств. Мне казалось, что вы, богачи из Эмберлина, более жестки.

— Жестки — возможно, но не вульгарны.

— Следите за своими словами, мастер Фервайт. Мне захотелось поговорить с вами, поскольку меня искренне заинтересовало ваше неудовольствие; думаю, теперь я понимаю, откуда оно идет. Позвольте дать совет… Салон Корбо не самое благоприятное место для таких размышлений.

— Мое дело здесь… скоро завершится.

— Оно и к лучшему. Но, возможно, ваше участие в Развлекательных войнах закончится еще раньше. Я не один интересуюсь вами. Стражники леди Салжески… отлично чуют недовольных. И на стадионе, и за его пределами.

«Я мог бы оставить тебя рыдать без единой монеты в кармане, — прошептал голос в голове Локки. — Ты бы скулил, цепляясь за свой ночной горшок, умоляя кредиторов не резать тебе горло!»

— Прошу прощения, милорд. Я очень серьезно обдумаю ваш совет, — сказал Локки. — Едва ли… я здесь еще кого-нибудь обеспокою.

Утром девятого из дней, проведенных Локки в Салоне Корбо, Баумондейны закончили стулья.

— Великолепно, — сказал Локки, легко проводя рукой по лакированному дереву и мягким кожаным сиденьям. — Очень красиво. Именно то, на что я надеялся. А как… добавочные устройства?

— Встроены согласно вашим указаниям, мастер Фервайт. Точно по вашим указаниям. — Лорис стояла в мастерской Баумондейна за отцом, а десятилетняя Парнелла в углу, на столе, заставленном непонятными инструментами и полупустыми кувшинами с маслом, кипятила чай на алхимическом очаге. Локки про себя отметил: прежде чем пить, тщательно принюхиваться к чаю, которым его где-нибудь будут угощать.

— Вы превзошли себя.

— Вы нас вдохновили… финансово, мастер Фервайт, — ответил старший Баумондейн.

— Мне нравится делать необычные вещи, — добавила из угла Парнелла.

— Хм… Да, думаю, стулья подходят под такое определение. — Локки посмотрел на комплект из четырех одинаковых стульев и с облегчением вздохнул. — Что ж. Если вас не затруднит подготовить их к перевозке, я найму две кареты и уеду сегодня же.

— Вы так торопитесь?

— Надеюсь, вы простите меня, если я скажу, что каждое дополнительное мгновение, проведенное здесь, мне в тягость. Мы с Салоном Корбо плохо уживаемся. — Локки достал из кармана кожаный кошелек и бросил его мастеру Баумондейну. — Дополнительные двадцать солари. За ваше молчание и за то, что эти стулья никогда не существовали. Ясно?

— Я… что ж, я уверен, мы можем выполнить вашу просьбу… Должен сказать, что ваша щедрость…

— Довольно об этом. Пойдите мне навстречу. Ведь я скоро уезжаю.

Вот и все, произнес голос в голове Локки. Держись плана. Забудь обо всем и ничего не предпринимай. Возвращайся в Тал-Веррар поджав хвост.

А пока они с Жеаном обогащаются за счет Реквина и его гостей и обманом пробираются на самый верх Солнечного Шпиля, на каменной арене стадиона Салжески будут продолжаться наказания, и лица зрителей изо дня в день будут все те же. Дети, отрывающие крылья у мухи, чтобы посмеяться, пока она бьется, теряя силы… и время от времени наступающие на одну из мух.

— Воры процветают, — бормотал про себя Локки. Он плотнее запахнул плащ и, чувствуя пустоту внутри, приготовился выйти и подозвать кареты.

Транспортный ящик со стеклянными стенами снова вынырнул из водопада Мон-Магистерии и, накренившись, встал на место. Вода с шумом лилась из железных труб, высокие ворота за ящиком закрылись, и служители распахнули перед Локки, Жеаном и Меррейн переднюю дверь.

В приемном зале их ждали десяток «глаз» архонта. Они молча встали с боков от Локки и Жеана, и Меррейн повела их вперед.

Хотя, кажется, не в тот кабинет, что раньше. Проходя по тускло освещенным коридорам и многочисленным лестницам, Локки время от времени осматривался. Мон-Магистерия действительно скорее крепость, чем дворец; стены за пределами главного зала ничем не украшены, и пахнет в основном сыростью, потом, кожей и оружейным маслом. За стенами по невидимым каналам бежит вода. Изредка они проходили мимо слуг, и те поворачивались лицом к стене и стояли, склонившись, пока не пройдут «глаза».

Меррейн провела их к металлической двери в неприметном коридоре в нескольких этажах над входом. Сквозь арочное окно в дальнем конце коридора пробивался слабый лунный свет. Локки прищурился и понял, что поток воды из дворцовых акведуков омывает поверхность стекла.

Меррейн три раза ударила в дверь. Когда та со щелчком приоткрылась, выпустив в зал полоску желтого света, женщина взмахом руки отпустила солдат. Когда они ушли, она чуть нажала на дверь и показала на нее другой рукой.