Песочные замки Уолл-стрит. История величайшего мошенничества - Курт Эйхенвальд

И сразу же кое-кто из топ-менеджеров Bache заерзал на своих местах. Их явно покоробил поток славословий, ведь им-то хорошо были известны последние провалы фирмы. С тех пор, как Bache утратила статус публичной компании, она не обнародовала своих финансовых результатов, но большинство руководителей и так знали, что за первое полугодие текущего года Bache понесла убытков на 50 млн долл. Вряд ли такие жалкие результаты заслуживали столь пышного чествования.

Между тем видеоролик закончился, и Джейкобс, нервно кашлянув, объявил, что хочет представить вниманию присутствующих видеоклип, выражающий дух отношений, которые установились между Prudential и Bache за год совместной работы.

Мониторы снова вспыхнули, и аудитория в немом изумлении уставилась на какого-то лысого верзилу в смокинге, чем-то смахивающего на Телли Саваласа. Пританцовывая, верзила спускался по винтовой лестнице. Действо сопровождали скрипичные аккорды, к которым сначала присоединился одинокий голос гобоя, а потом нарастающие звуки оркестра. Тут возле лысого в смокинге на лестнице возникла рыжеволосая девчушка, и они стали танцевать. Только тогда присутствовавшие догадались, что это кадры из недавно вышедшей киноверсии известного мюзикла «Сиротка Энни». Лысый был папашей Уорбаксом в исполнении Альберта Финни, а его партнершей — Эйлин Куинн, изображавшая мужественную сиротку.

Осознав, какой смысл Джейкобс заложил в этот дурацкий отрывок, сотрудники Bache почувствовали себя глубоко униженными: получалось, что они, подобно несчастной сиротке Энни, мыкались, пока Prudential, этот благородный папаша Уорбакс, не осчастливил их, приняв под свое крылышко. Аналогия выглядела чудовищно неуместной. Некоторые с любопытством поглядывали на президента Prudential, пытаясь понять, как он воспринял этот фарс. Конечно, положение не позволяло Бобу Беку прилюдно разинуть рот от изумления, но во всяком случае у него был вид человека совершенно ошеломленного. Он был смущен не менее остальных.

А тем временем папаша Уорбакс с Энни принялись дуэтом выводить песенку «Никто мне не нужен, кроме тебя», что только усилило дикую неловкость в зале, особенно когда все разобрали слова:

В этот момент Гарри Джейкобс подошел к микрофону и пропел: «Никто мне не нужен, а только лишь Pru».

Шокированная аудитория не могла прийти в себя от удивления и смущения, и десятки пар глаз уставились в мониторы. Начальник отдела арбитражных операций Гай Уайзер-Пратт и Говард Элисофон, который оказывал правовую поддержку возглавляемой Бобом Шерманом группе ретейлинга, переглянулись, и Элисофон прошептал: «Зуб даю, завтра его уволят».

В один из июньских дней 1982 г. Гарнетт Кейт находился у себя в кабинете в штаб-квартире Prudential в Ньюарке. Перед ним лежала материалы по кандидатам на замену Джейкобса. Вот уже несколько месяцев поиски шли полным ходом, точнее, начиная с февраля, когда Prudential поручила рекрутинговой фирме Russell Reynolds Associates найти в биржевом сообществе самого достойного управленца, чтобы поставить на место Джейкобса. Pru больше не желала мириться с вечными злоключениями Bache. Из-за бесчисленных просчетов руководства розничное подразделение стремительно теряло последние крохи боевого духа. Десятки лучших брокеров без сожалений покидали Bache. Внутренним распрям и интригам не было конца, и покупка Bache все чаще виделась встревоженному руководству Prudential пагубной ошибкой. Нужен был кто-то, кто решительно встряхнет это болото.

В Prudential понимали, что Джейкобса уничтожит известие — до сего момента никто и словом не намекнул ему о намерении выпроводить его. Наоборот, за последние месяцы Кейт не раз хвалил Джейкобса. Кейт про себя рассудил, что нет смысла раньше времени плодить лишние проблемы.

В который раз он внимательно просмотрел материалы, присланные из Reynolds. Ее специалисты усиленно проталкивали одного из кандидатов, Джорджа Болла из Hutton. Кейту была отлично известна его репутация; к тому же не далее как год назад Вирджил Шеррилл уже пытался переманить Болла в фирму, предложив ему место главы розничного подразделения. Болл тогда наотрез отказался. Зато теперь рекрутеры Reynolds сообщили, что он проявил интерес к руководству фирмой в целом. По их словам, у Болла была правильная позиция: когда речь заходила об очередной из великого множества проблем фирмы, он всякий раз выражал готовность решительно и с удовольствием исправить их.

Болл выглядел превосходным кандидатом, который сумеет спасти деньги Prudential, вложенные в Bache. Ведь он превратил посредственный слабенький отдел розничных продаж Hutton в монолитную силу, которой не было равных на Уолл-стрит, он благословил Hutton на освоение новых направлений бизнеса. В особенности впечатляло, как его энергия и напористость преобразили продажи схем минимизации налогов в Hutton. Из середнячков, которые «тоже» занимаются этим бизнесом, Hutton стремительно вырвалась вперед на позиции одного из лидеров отрасли. Если Боллу удастся повторить этот подвиг в Bache, учитывая, что ее отдел налоговой защиты и так действует весьма эффективно, это позволит переломить общую ситуацию в фирме к лучшему.

Между тем, пока Кейт, утвердившись в этом мнении, принялся активно продвигать кандидатуру Болла, в прочном фасаде Hutton проявились первые трещины. Целая череда просчетов и пагубных решений толкнула этого гиганта на путь саморазрушения. Кейту было невдомек, что для сохранения безупречной репутации топ-менеджера Боллу следовало, не мешкая, уносить ноги из Hutton.

Официант в смокинге зашел в кухню на директорском этаже, предназначенную для обслуживания высшего руководства E. F. Hutton. Он подхватил серебряный поднос с массивным чайным сервизом и направился к кабинету президента фирмы. Войдя, он прошел к столу и аккуратно поставил перед брокером Hutton Брэдфордом Райлендом изящную белую фарфоровую пару от Ginori. Райленд лениво наблюдал, как вышколенный официант берет с подноса чайник и наливает в его чашку горячий чай. Потом ставит перед хозяином кабинета Джорджем Боллом чашечку ароматного свежезаваренного кофе и, не проронив ни слова, исчезает.

Пододвинув к себе чашку, Райленд широко улыбнулся. «Определенно, у Болла есть стиль, — подумал он. — Непременно скажу ему об этом».

Тонкое чувство стиля и умение придерживаться его всегда было особым даром Болла, даже в те давние времена, когда они оба, Болл и Райленд, учились в университете. Никто не мог сравниться с ним в умении создать себе правильный имидж и располагать к себе людей. Кто еще потратил бы уйму времени, чтобы отыскать фамильный герб семейства Райлендов и послать своему другу Брэдфорду? Если бы Болл не занялся биржевыми операциями, то, скорее всего, подался бы в политику. Он даже сам иногда мечтал, с каким бы удовольствием использовал свои таланты, чтобы добиться поста, скажем, губернатора или сенатора.

В тот сентябрьский денек 1981 г. эти двое сидели за дружеской беседой. Болл расспрашивал Райленда о его семействе. Сегодня они встретились просто так, без особого повода. Райленд работал в калифорнийском отделении Hutton, а сейчас проводил отпуск в курортном местечке Ист-Хэмптон, на восточном побережье Лонг-Айленда. Тогда-то ему и пришла мысль повидать своего старого дружка. Райленд всегда любил поболтать с Боллом. Если Болл просил Райленда объяснить ему что-либо, то всегда со вниманием выслушивал его. Наверное, это потому, рассудил про себя Райленд, что Болл никогда не боялся показаться тугодумом.