Предчувствие беды - Фридрих Незнанский

– У вас можно курить? – вместо ответа спросила она.

– Пожалуйста. – Турецкий щелкнул зажигалкой.

Кашкина затянулась ментоловой сигаретой, уставилась на следователя.

– Я так понимаю, что речь идет о России, поработившей трудолюбивый и свободолюбивый чеченский народ?

– Вы правильно понимаете.

Александр тоже закурил. Спокойно, она специально провоцирует тебя на политдиспут, не поддавайся, приказал себе он.

– Ну хорошо, оставим в стороне взаимоотношения двух великих держав, – усмехнулся Саша, – и вернемся к вашей семье. У вас есть кто-нибудь еще из родственников, с кем вы поддерживаете отношения?

– Ни с кем. У меня никого из родни не осталось.

– Только двоюродный брат Эдик?

– Да.

– А каким бизнесом он занимается?

– Что-то с продуктами питания, я не знаю подробностей.

– Вчера утром вы помогли брату улететь в Пермь?

– Да.

– Он билет на самолет не покупал, так я понимаю?

– Нет, не покупал. Я попросила бортпроводниц, они его взяли.

– А что же это за бизнесмен, у которого нет денег на билет?

– Разве я сказала, что у него нет денег? Просто… зачем платить, если можно не платить? Все сотрудники аэропорта время от времени провозят своих родственников. Борт на Пермь летел полупустой, девочки вязли Эдика, что здесь такого?

– Действительно – что? – По щекам Александра ходили желваки. – А когда ваш брат пользовался бесплатным авиатранспортом в прошлый раз?

Ада Хасановна задумалась.

– Кажется, месяц-полтора тому назад. Да, это было в июле.

– И куда он летал?

– Не помню…

– А вы постарайтесь вспомнить, очень вас прошу, – процедил Турецкий.

– Сейчас… В Астрахань. Да, точно.

– И тоже без объяснения причин?

– Говорил что-то насчет арбузов. Собирался сделать большую закупку и продать где-то в Архангельске. Кажется, так.

– Хорошо устроился! – не удержался Турецкий.

– Что за тон? Что вы имеете в виду?

– Продолжим, – не отреагировал Турецкий. – Вам знакома женщина по имени Александра Борисовна Небережная?

– Да. Это начальник пищеблока отдела пассажирских перевозок.

– Вы знакомили вашего брата Эдика с этой женщиной?

– С Небережной? – изумилась Кашкина. – С какой стати? Я сама с ней едва знакома.

– То есть ваш брат не знаком с Небережной?

– Нет.

– А у нас есть показания подчиненных Небережной, согласно которым Александра Борисовна и Эдик знакомы друг с другом. У вашего брата есть машина?

– Когда он бывает в Москве, он берет автомобиль в аренду.

– У кого?

– Не знаю.

– А что за автомобиль?

– «Форд».

– Номер машины вам известен?

– Разумеется, нет. Я не выслеживаю брата.

– Ваш брат подозревается в совершении тяжкого преступления, понятно? Весьма тяжкого.

– Какого?

– Вопросы здесь я задаю. Что касается вас, в ваших интересах сотрудничать со следствием. Если мы уличим вас в даче ложных показаний, против вас будет возбуждено уголовное дело.

– Вы меня запугиваете? – Женщина подняла черную бровь.

– Я вас информирую. Итак, еще раз: вы знакомили брата с Небережной?

– Еще раз – нет.

– Может быть, вы рассказывали ему о ней?

– С какой стати рассказывать ему о женщине весьма… легкомысленной, – с трудом подобрала слово Кашкина.

– Как же легкомысленной женщине доверили такой ответственный пост?

– Она этот пост через постель и получила, – выпалила Кашкина и замолчала, затягиваясь сигаретой.

– Продолжайте, пожалуйста.

– А что продолжать? Александра Борисовна – хороший работник, это все знают. Не такой уж, кстати, у нее сложный участок. Подумаешь, следить, как подчиненные куриные ноги по контейнерам распихивают!

– Так в чем же ее легкомыслие проявляется?

– Ну… Господи, да она со всем мужским составом Шереметьева переспала, это тоже все знают. И чтобы я Эдика с ней знак…

Кашкина вдруг осеклась и изменилась в лице.

– Что? Вы что-то вспомнили? – вцепился Турецкий.

– Нет. – Женщина опустила глаза, вжала окурок в пепельницу.

– Может быть, брат сам расспрашивал вас о Небережной?

– У меня разболелась голова. Я не могу больше отвечать на вопросы, – не поднимая глаз, ответила Ада Хасановна.

– У меня есть цитрамон.

Турецкий полез в ящик стола.

– Не трудитесь. Мне цитрамон не помогает. У меня мигрень. Я больше ни слова не скажу.

– Что ж, сделаем перерыв. Хочу вас уведомить, что ваш брат с сегодняшнего дня будет объявлен в розыск. Если вам станет известно место его пребывания, вы обязаны сообщить об этом органам следствия. Так же как и любую другую информацию, касающуюся Эдуарда Рагоева.

…Пока Турецкий сражался с Кашкиной, в соседней комнате ожидала своей участи ее помощница Верочка. Правда, ее одиночество скрашивал Кирилл Безухов, призванный Турецким на Дмитровку для проведения, в случае необходимости, очной ставки с начальником отдела кадров Шереметьева, если бы дама пошла в полную несознанку и отрицала бы сам факт знакомства с рыжеватым мужчиной.

Но, судя по тому, что беседа за стеной затянулась, Кашкина показания давала, что и позволило Безухову почувствовать себя этаким Джеймсом Бондом.

– Ну что вы дрожите так, Верочка? Давайте я вам еще чаю налью?

– Нет, Кирилл Сергеевич, спасибо, – отвечала Верочка, – я и так две чашки выпила. Это я просто нервничаю.

– Что вам нервничать?

– Ну как же? Нас прямо с рабочего места взяли…

– Что значит – взяли? Вы же не шпионы. Просто подвезли на служебной машине. Все равно оттуда машина на Дмитровку ехала. Вас и подвезли. Разве городским транспортом лучше?

– Ой, вы не понимаете! Все видели, что нас в прокуратуру везут. Теперь разговоров будет…

– А вы, Верочка, на все вопросы отвечайте загадочным молчанием. Вы их заинтригуйте, – распинался Безухов, будто это не он только вчера отчаянно краснел от любого женского взгляда.

Но то было вчера. С минувшего дня его акции заметно поднялись. Молва о стажере, первым опознавшем предполагаемого преступника, а попутно подслушавшем весьма важный для следствия разговор, сделала Безухова почти героем дня. С галстуком.