Змеиное гнездо - Виктория Холт

– Как ваше самочувствие, миссис Делтон? – спросила Лилиас.

– По правде сказать, ревматизм замучил… то схватит, то отпустит. Сегодня хуже, завтра лучше. Даже хорошая погода не помогает, замечу вам.

– Понимаю вас. А как ваши близкие?

– У Чарли все хорошо. Получил надел земли. Правда, для этого ему пришлось уехать аж в Новую Зеландию. Пишет, что там это делается намного проще, чем здесь. Его дочка собирается замуж. Нам с внучкой никак не побывать на ее свадьбе. И что вы об этом думаете?

– Конечно, очень жаль, – сказала Лилиас. – Но с вами рядом полно домочадцев, и это неплохо.

– А я все думаю о тех, кто уехал.

– У вас здесь хорошие дочери и невестка, они о вас заботятся.

– Я на них не жалуюсь. Вот только Оливия, – она повернулась ко мне, – это моя невестка; заскочит на минутку и тут же убегает, будто искорка. Убирается, права, чисто, Но вы знаете, что она мне говорит? «Некогда мне сидеть и болтать, ма. У меня дома дел полно».

– Ее можно понять, – успокоила хозяйку Лилиас. – Зато у вас бывает столько гостей.

– Да… да… заходят люди меня проведать. – Она вновь повернулась ко мне. В глазах, полускрытых морщинами, светилось любопытство, – Это хорошо, что вы зашли проведать меня. Расскажите, что вы думаете о нашем Лейкмире?

– Мне здесь все нравится.

– Со многими познакомились?

– Пожалуй, да.

– А из какой части света к нам пожаловали? Вижу, что не из Девона.

– Я из Шотландии.

– Ого, неблизкий путь, – она посмотрела на меня с некоторым подозрением.

– Для поезда не слишком далеко.

– Никогда не пользовалась этими новомодными штучками.

– Они существуют уже много лет, мисс Делтон. – Лилиас рассмеялась.

– Многие годы… у меня только и есть, что стул. С места не стронешься с этим ревматизмом. А до того нужно было детей поднимать.

– И все равно вы видите мир – пускай мир Лейкмира – из окна своего дома.

– Там, в Эдинбурге, было дело с убийством. В Эдинбурге, так ведь?

– Да, Эдинбург, столица Шотландии, – сказала Лилиас. – А как успехи юной Клер в школе?

– У нее все хорошо. В газетах много о нем писали.

Сердце мое стучало так громко, что я боялась – вот-вот она услышит удары. Лилиас встревоженно посмотрела на меня и сказала:

– В нынешнем году урожай фруктов, миссис Делтон.

– Неужели. Ужасное было это убийство в Шотландии. В Эдинбурге… там оно случилось. Откуда вы приехали. Ее выпустили.

– Был ли у вас доктор сегодня? – перебила Лилиас.

– Ох, говорит, ничего не может для меня сделать. Советует примириться с болезнью. Людям моих лет только и остается все время с чем-нибудь примиряться. Заходит, когда ему удобно, и говорит: «Больше отдыхайте. Делайте только то, что вам по силам». Это я и без него знаю. А у нее были причины, так ведь? Пошла покупать эту дрянь. И собственного отца! А та женщина – красавица, наверно? Я полагаю, она все это придумала. Что он принимал мышьяк ради мужской силы! Никогда такого не слышала. Куда катится мир?

– Я думаю, нам пора, – снова прервала хозяйку Лилиас и сделала это довольно нервно. – У нас еще несколько посещений.

– Вы не посидели у меня и пяти минут. А я как раз собиралась рассказать вам о жильце миссис Меллиш и о ее дочери. Чуть не забыла такую новость. Она совсем свежая. Но скоро пойдет гулять по Лейкмиру. Что вы об этом думаете?

– Ничего, – холодно ответила Лилиас.

– А что там в господском доме творится? Он сложен как бог, так ведь? Это все замечательно и правильно, и я думаю, миссис Эллингтон довольна. А что касается мисс Майры, то, должна сказать, ей пора. Чересчур она задержалась в девушках. Сегодня вечером собираются огласить помолвку. Он взял и приехал… богатый, красивый и вдовец. Не удивляюсь, что у них дом полон радости.

– Откуда вы это знаете? – спросила Лилиас.

– Миссис Эдди сказала, а она знает, ведь экономкой там служит. Мы с ней подруги. Я ходила в школу с ее старшей сестрой, потому если не миссис Эдди мне обо всем расскажет, то кто же еще? Она утром забегала. Ушла за минуту или за две до вас. Сегодня вечером званый обед… все там моют и чистят. До свадьбы недолго ждать. Мистер Лестранж собирается назад в Африку и хочет увезти невесту с собой.

– Понимаю, – сказала Лилиас.

– Значит, мисс Майра уедет в Африку. – Миссис Делтон состроила гримасу. – Хорошо, что не я. Меня лошадьми не затащишь в такое дикое место.

– Слава богу, здесь лошади не понадобятся, – сказала Лилиас. Ее совершенно вывели из равновесия замечания миссис Делтон о смерти моего отца, и она, как мне казалось, очень жалела, что мы пришли в этот дом.

Когда мы садились в свой докарт, Лилиас сердито бросила:

– Ах она старая сплетница!

– Так будет всегда, Лилиас, – напомнила я ей. – Мне нужно привыкнуть к этому. Она по крайней мере не узнала, кто я такая.

– Ты права. Ты замечательно сделала, что сменила имя. На обратном пути мы говорили мало. Я размышляла о том, что только что произошел еще один случай, я получила еще одно напоминание о том, что от прошлого мне избавиться не удастся.

Дома меня ждало письмо, адресованное Диане Грей. Я быстро поднялась к себе в комнату и открыла его. Письмо было от Ниниана Грейнджера:

«Дорогая Д.,

простите за подобное обращение, но скоро вы поймете причину. Я много думал о вас и беспокоился – как ваши дела. Пожалуй, вы очень разумно поступили, уехав их Эдинбурга, и, я надеюсь, вдали от него сумеете прийти в себя после пережитого. Раз или два я виделся с вашей мачехой. Она как будто пережила все с завидной легкостью.

Напишите, расскажите, как вы себя чувствуете. Уверяю, мне это в высшей мере важно.

С искренним уважением,

Ниниан Грейнджер».

Это было письмо, которое адвокат мог послать клиентке, чье дело представляло для него особый интерес. Только такая наивность, как я, зная, что он так много для меня значил в пору испытаний, могла вообразить, будто он питает ко мне какие-то чувства.

Я все еще находилась под неприятным впечатлением от встречи с миссис Делтон, когда села писать Ниниану ответ:

«Дорогой мистер Грейнджер,

благодарю за письмо. Вы очень добры, проявляя внимание ко мне. Я слышала от мачехи, что вы с нею встречались.

Все здесь очень заботливы и стараются сделать мою жизнь как можно приятнее. Но не могу сказать, что все безоблачно.

Мне пришлось столкнуться с горькой истиной: взять себе новое имя недостаточно. Я беспокоюсь всякий раз, когда происходит что-либо, чреватое раскрытием моей прошлой жизни, пусть даже речь идет о малозначимых подробностях. Когда меня спрашивают, где я живу, и я называю Эдинбург, мне становится страшно – вдруг люди соединят меня с делом об убийстве. Мисс Милн и я только что побывали у одной из прихожанок викария, и та заговорила о процессе, едва услышала, что я из Эдинбурга.