Кинжал в постели - Галина Владимировна Романова

Нет, он все-таки свернет ему башку! Даже если придется поссориться с теткой, он свернет башку этому мерзкому пернатому. Макс свесил ноги с койки, мотнул головой, прогоняя остатки дремы. Обул растоптанные тапки и пошел из дома.

Скрутили его в сенцах. Только он подумал, что неспроста так орет петух, он чужих за версту чует. И с утра вон орал по участковому. Только кольнуло ему в затылок, что это тревожный сигнал, как в шею ему уперлось ледяное дуло и кто-то весьма вежливо попросил:

– А ну-ка ручки в гору, Максик!

Он дернулся. Первым желанием было рвануть через сенцы к входной двери и умчаться через поле в лес. А там…

Но из двери на него смотрел еще один ствол, который держал в руках еще один вежливый мудак в штатском.

– Здравствуй, Максик, – весело поздоровался тот, что стоял в дверях, тогда как тот, что за спиной, начал резво обшаривать его с ног до головы. – Далеко собрался?

– Нет. Петуха хотел удавить, – нехотя признался Максим. – Орет как сумасшедший. Сил нет.

– О, удавить кого-нибудь в последнее время все тянет, а? – Веселясь и скалясь, мудак номер два подошел к нему, опустил ему рывком руки и зафиксировал на запястьях наручники. – Деловой стал… Поехали, брат, прокатимся.

– А в чем, собственно, дело? – поднял голову Макс на тетку, прижавшуюся к притолоке входной двери.

На нее было больно смотреть. Столько горя в ее глазах он не видел со дня смерти Васечки. Хотя, по мнению Макса, поганым тот был мужиком. Жадным и суровым. Нет, тетка реально любила их обоих. И его и покойного Васечку. Вот и горюет теперь.

– Прости, – обронил он коротко, проходя мимо. – Прости меня. Хотел за брата отомстить, и вот как вышло.

– Максик… – шепнула она с болью и заплакала, прокричав ему в спину: – Я дождусь тебя, Максик. Обязательно дождусь. А потом уж и помирать стану!

У него неожиданно сильно сжалось сердце, от жалости к ней, от жалости к брату своему покойному, от жалости к себе – так ничего и не сумевшему сделать толкового, что потемнело в глазах и захотелось завыть. Сдержался. Молодец.

Его посадили в разбитую легковушку. Один сел с ним рядом. Двое впереди. Тот, что сидел рядом с водителем, трепался всю дорогу. Ржал как ненормальный, рассказывая, как они вышли на Макса.

– Прикинь, ваш участковый алкаш конченый, а бдительность проявил. Сразу, как ты заявился, сигнализировать начал, что ты с расцарапанной рожей. Я ему, свою протри, смотреть страшно. Мужик, может, с бабой повздорил. А он мне – нет у него бабы. Чего, Максик, бабы-то у тебя нет?

Максим молчал, все еще не зная, какую линию станет тянуть в комнате для допросов.

– А сегодня утром, когда снимок сличил, то уж сразу нам звонок. Он, говорит, это! Спрашиваю, кто? Да тот, на кого ориентировка на днях пришла. Так вот, Максик, не вышла за него твоя тетка, он и сдал тебя. А была бы посговорчивее… Н-да…

Он все еще не знал, что говорить станет. Но тут болтливый весельчак лишил его всех шансов на спасение, сказав:

– Все, малыш, допрыгался ты. Сейчас анализ возьмем. Сличим с тем, что нашли под ногтями убиенной, и все, труба твое дело!

– Не понимаю, о чем речь, – пробормотал Макс, а душа затряслась как лист осиновый.

– Ты же никогда не был дураком, Макс. Ты же умный мужик-то. – Весельчак впервые перестал веселиться и, обернувшись к нему, глянул с укоризной. – Я еще понял бы, если бы ты убийцу своего брата замочил, а ее-то зачем?!

– Не понимаю, о чем речь, – прошептал он, у него начало першить в горле и вдруг принялись отчаянно трястись коленки.

– Может, и не понимаешь, – кивнул парень с переднего сиденья и тут же поправился: – Может, и не понимал, что делал. Хотел Боголюбова мочкануть, а убил того, кто послабее, так? Его убить кишка тонка?!

– Нет, – вдруг обрел Максим голос. – Я и не хотел его убивать. Я хотел упрятать его обратно за решетку. Чтобы он гнил там до конца дней своих! Смерть – слишком легко… Слишком легко…

– А баба что тебе сделала? За что ты ее-то? Первая попавшаяся под руку подвернулась?

– Мерзкая она была. Я ведь и знать не знал, что этот гад с зоны вернулся. Она просветила, – каялся под протокол уже в комнате для допросов Максим Свиридов. – Явилась ко мне и давай уговаривать убить его. Мстить меня уговаривала.

– Уговорила? – хмыкнул с пониманием следователь с противной бледной рожей.

Кажется, его фамилия была Воскобойников. И кажется, с ним Макс уже говорил когда-то давно, когда искали убийцу его брата. Кроме него тут были те двое оперов, что его задержали. Слушали, не перебивая. А он говорил, почти не останавливаясь. Обо всем. И как Стрельникова к нему явилась с заманчивым предложением. И как он потом за ней наблюдал. И как решил воспользоваться ситуацией, когда Боголюбов к ней в офис явился.

Он бы мог, конечно, в отказ пойти, а смысл?

Во-первых, его эпителий под ногтями покойной.

Во-вторых, оказывается, у Боголюбова было железобетонное алиби.

В-третьих, чтобы закрепить успех, опера пропесочили все магазины и офисы, что располагались неподалеку от офиса Стрельниковых. И где-то оказались четкие записи, на которых Макс Свиридов на своей машине выступал главным героем. Там четко было видно, как он сначала сидит в тачке, а потом выходит и марширует за угол офиса, где располагался черный ход.

Ну быковал бы он, что это дало бы? Лишнее время под следствием? Один черт посадили бы рано или поздно. А так, как говорят бывалые: раньше сядешь, раньше выйдешь. И… устал он. Очень устал от своей жажды мести, которая не особо и терзала, а все же покоя не давала. Все, вопрос закрыт!

– Все, вопрос по убийству Стрельниковой закрыт, – проговорил невзрачный Воскобойников, будто его мысли услышал и немного переиначил. – Двигаемся дальше…

Серега Суворов мялся и потел, завороженно рассматривая тысячную купюру в руке Олега Ивановича. Ему позарез нужны были деньги. Впрочем, как всегда. Нет, но сегодня особенно были нужны. Сегодня его пригласила в гости одна очаровательная особа, многообещающе улыбнувшаяся при прощании и сказавшая, что если он не притащится к ней как всегда с пустыми руками, то он может на что-то надеяться.

Ему очень хотелось надеяться, очень! Девушка была хорошенькой, молоденькой и не страдала комплексами. Но на то, чтобы не притащиться к ней с пустыми руками, нужны были деньги. Хотя бы тысяча рублей, которую вертит теперь перед его носом Олег Иванович. Он бы купил бутылку вина и коробку конфет. И нормально. А если подумать, то лучше купить бутылку водки и закуски. Его знакомая против водки тоже ничего не имела.

Все бы вышло, все, если бы Олег Иванович поверил ему и отдал эти деньги авансом.

– Сережа, никаких авансов! – прикрикнул на него Воскобойников, как всегда безошибочно угадав его мысли. – Я сказал тебе найти Кешу Ксиву. Что ты сделал в этом направлении, милый друг?