Зона личной безопасности. Испытательный срок - Андрей Кивинов

— Ну кто же выкидывает улики в мусорное ведро?

Глеб молчал, жадно глотая дым. Раздумья тяжкие застыли на челе. Кто знает, что у Ромы в башке? И не заливает ли он красиво?

— Ну вот ты сам подумай, — продолжал Фокин, — Якубовский находит дома твою зажигалку, устраивает скандал. Через три дня его валят. Ну не дура ли Виола, если это сделала она? Могла бы повременить. Человек, на самом деле заказавший Якубовского, на это и рассчитывал. Все стрелки на жену. Имела мотив. Я не знаю, почему Зубов назвал тебе ее как заказчицу. Но есть одна мысль. Такие ребята, как Леша, никогда не работают с заказчиками напрямую. Только через посредника, а то и через двух-трех. Усекаешь? Кто-то из этих посредников и намекнул ему, что заказчица — Виола. Но ты, блин, со своею любовью, ничего не хочешь слушать!

— Для следственного комитета и Слепнева — я более надежный кандидат.

Фраза означала, что Глеб не исключает подобной версии, но сдался, реально опасаясь за судьбу Виолы.

— Ты идиот? Да хрен-то с комитетом и со Слепневым! Ты подумал хоть на секунду, что если это не Виола, то человек, заказавший Якубовского, рано или поздно закажет и ее! И твое нахождение в тюрьме вовсе не гарантия ее безопасности! Кто знает, пойдешь ты, к примеру, завтра в отказ, поймают Лешу, и закрутится все по новой. Поэтому сейчас Ольга ни на шаг от нее не отходит! А ты играешь в какое-то странное, тупое рыцарство, вместо того чтобы трезво оценить ситуацию! И дуешься, что я тебя сдал! Ты же опер! Соберись! Жестче ставь ракетку!

Глеб не реагировал.

— И кстати, не сдал, — продолжал оппонент, — пули, между прочим, в деле нет… Выбросил я ее с «Моста влюбленных» в мутные воды. Поэтому, если бы ты не притащился со своей явкой, никто ничего бы не узнал.

«Кроме, конечно, Гориной и компании, но сейчас об этом лучше не говорить. Главное, расшевелить героя-одиночку».

Для героя сия новость была примерно такой же, как для Рэмбо положительный тест на беременность. Еще бы…

— И ты что?.. Никому бы не слил?

— Я унес бы эту страшную тайну в могилу.

«Лучше в чужую».

— Ладно, — Туманов затушил окурок о фольгу сигаретной пачки, — винтарь я действительно переправил через Хатхи… Толкнул здесь одному…

— Галкину? Из морга?

— Откуда знаешь? — Глеб посмотрел Роме в глаза. — Пас меня?

— Неважно… Большой брат знает все. То есть — ему?

— А говоришь, не сдал бы… Да. За пятнаху… Вернее, Галкин посредник, покупателя нашел… Он на связи у меня был когда-то. Еще тот пряник. И вашим и нашим… Деньги отдал Виоле. Для матери.

— Дальнейшее понятно. Галкин продал ствол Леше. А кому еще нужна такая игрушка? Ты колонул Галкина, поймал Лешу, выпотрошил его, отобрал винтовку. Потом его выпустил, винтовку скинул в реку и пришел к Копейкину сдаваться. Сомнений, что это Виола заказала мужа, у тебя не было. Деньгами, которые ты ей отдал, она могла рассчитаться с Зубовым. Так?

— Да… Она хотела остаться со мной… И заказала ради нас…

— И ты это оценил. Что ж… Твой мотив понятен. Теперь давай вернемся к зажигалке… Где у тебя могли ее украсть?

— Не знаю. В принципе, нигде… Она все время со мной. В пиджаке или брюках.

— Кабинет? Баня? Кабак?

— Нет. Я не оставлял ее на столе. Там гравировка, могли увидеть.

— Блин, ну где-то ты раздеваешься?.. Кроме дома?!

Глеб потер ладонью небритый подбородок, потом поднял глаза на Рому.

— Погоди… Я раздеваюсь только в одном месте… Там же, где и ты…

* * *

— Бойков, ты конченая скотина! Подонок, каких не видел белый свет. Кто дал тебе право вмешиваться в судьбы людей?

— Я делал это из благих побуждений! Я хотел помочь Цареву. И его дочке. И потом, мне просто обидно! Почему ухарь, место которого на нарах, спокойно разгуливает по городу? Я его для этого разрабатывал, разрабатывал и не смог разработать?! И ладно бы он действительно любил Веру! Но там же все белыми нитками шито! Слепому видно, что никакой любви нет и в помине!

— Кому видно?! Тебе?! Ты что, держал свечку или слушал их разговоры?!

— Нет! Я жизнь знаю… К тому же Царев дал отмашку! Посмотреть за ним.

— Так посмотреть, а не влезать, куда не надо! А теперь ты двум людям жизнь сломал! А может, и не двум!

— Я сломал, я и исправлю…

— Очень сомнительно! Сломать легко, починить непросто! И, даже если починишь, трещинка останется! Дурак ты, Бойков, а не знаток жизни! Сволочь и подлец! А про благие намерения не надо. Сам знаешь, куда ими вымощена дорога!

— Отвали! Дай поспать!

— Нет, Коленька! Не будешь ты теперь нормально спать до конца дней! Не дам я тебе! Принимай снотворное, не принимай. Чистая совесть — лучшее снотворное. А у тебя ее нет!

Сей незатейливый диалог происходил между одним человеком. Вернее, между человеком и его внутренним голосом. Между Николаем Васильевичем Бойковым и Николаем Васильевичем Бойковым. Происходил он в три часа ночи в его квартире. И происходил, черт побери, третий раз подряд. В силу чего днем Коленька походил на привидение без мотора. Светка сразу обратила на это внимание, посчитав, что любимый не спит по ночам совсем по другой причине. То есть взялся за старое. Но он поклялся, что посторонние женщины его не волнуют, и все связано с переутомлением и нервной обстановкой в коллективе. Таблетки, которые она порекомендовала, не помогали. Потому что совесть нельзя заглушить химией. И тем более гомеопатией. Она все равно вылезает и устраивает диспуты.

Коля встал с тахты, прошел на кухню, проглотил двойную порцию лекарств. Запил старым коньяком. Нет, не поможет. Заплати налоги и спи спокойно.

Ладно, завтра он постарается все исправить. А что сделано, то сделано. В конце концов, идеальных нет. И каждый имеет право на ошибку. Не такой уж и грех, по сравнению с теми грехами, что творились и творятся на земле русской. Да и вообще — земле.

Вера никого не хотела видеть. Даже Ленку. Начнет опять зудеть — правильно сделала, правильно сделала. Снова предложит забыть Антона и искать нового кавалера. Да, рецепт хорош, если не учитывать одну маленькую деталь. Вера по-настоящему любила Антона. Еще до всех этих разоблачений. И была абсолютно счастлива, когда он сделал ей предложение. А не так-то просто вычеркнуть из памяти человека, с которым мечтала связать всю оставшуюся жизнь. Да, таких, как она — несчастных обманутых дурочек, наверно, миллионы, но это слабое утешение.

После лекций опять спряталась в читальном зале. Отключила телефон. Пыталась сосредоточиться на гражданском процессе. Истец, ответчик, ходатайство… Интересно, а кто она с юридической точки зрения? Потерпевшая? Наверно, хотя в суде доказать это невозможно, даже если представить, что Антон признается. Как оценить степень ее моральных страданий? В какой валюте? И чем доказывать? Приложить чеки из аптеки на купленные успокоительные? Бред какой-то…