Последний поезд на Лондон - Мег Уэйт Клейтон

Внутри здания, на лестнице со стертыми ступенями, стояли люди, по несколько человек на каждой ступеньке. На верхнюю площадку открывались двери кабинетов, туда и стремилась вся очередь. В глубине площадки стояли столы, на них – разномастные корзины с ярлыками А – Б, В – Г и так далее, по алфавиту. В корзинах грудами лежали карточки. Когда люди стали замечать присутствие Штефана, в вестибюле наступила тишина. Еврейских юношей его возраста арестовывали вместе со взрослыми, к тому же на нем не было ермолки.

– Я ищу папу, – сказал он.

Не сразу, соблюдая осторожность, люди все же начали выходить из состояния замороженного молчания. Девушка-организатор, которая помогала им заполнять карточки, снова занялась сидевшей перед ней женщиной: той нужно было заполнить карточку на пропавшего, а она не умела писать. Пока организатор писала под ее диктовку, другие то и дело подходили к ней с вопросами, но она не отвечала им, полностью сосредоточившись на неграмотной: та искала любимого, который, как и папа, сгинул во время ночных рейдов.

– Пожалуйста, тише, прошу вас! – крикнула организатор, перекрывая шум толпившихся вокруг нее людей. – Мы делаем все, что можем. Герра Левенхерца только что опять арестовали. Мы еще не знаем, кто где. Те из вас, кому нужна помощь, могут ждать в очереди, но будет гораздо проще, если вы сами возьмете карточки и впишете в них всю информацию о пропавших. Имена. Адреса. Как с вами связаться. Заполненные карточки кладите в корзинку с той буквой, на которую начинается фамилия пропавшего. Как только у нас будет какая-нибудь информация, мы сразу дадим вам знать.

Люди продолжали стоять.

Штефан взял карточку, вынул из сумки карандаш – новый карандаш Вальтера – и записал всю информацию об отце.

В очереди женщина помоложе заговорила с другой, постарше:

– Он велел нам ехать в Шанхай, сказал, что там нас найдет. Это были его последние слова: увози детей из Австрии. В Шанхай не нужна виза. Зато билетов не достать.

– Я слышала, можно сделать кубинскую визу, за деньги, – ответила женщина постарше, – но нацисты забрали у нас все, что было.

Закончив заполнять отцовскую карточку, Штефан положил ее в корзинку с буквами Н – О и уже хотел было уходить, когда обратил внимание на то, как еще одна женщина-волонтер вытряхивала содержимое корзины с буквами И – К в емкость побольше. Одна карточка незаметно скользнула на пол и тут же исчезла под ногами очереди, когда та сделала шаг вперед.

Штефан забрал карточку отца и стал ждать.

Девушка появилась снова, вытряхнула в емкость содержимое корзины Л – М и убежала. Когда она пришла опять и взялась за корзину Н – О, Штефан шагнул к ней и положил карточку отца прямо в емкость, которую она держала в руках.

Она поглядела на него удивленно.

– Нойман. Герман Нойман, владелец шоколадной фабрики Нойманов, – сказал он и сам услышал отцовские интонации в своем голосе.

Он хороший человек, его отец, и вся его семья – хорошие люди. Свое состояние они заработали на шоколадном бизнесе, начатом на собственные деньги, а их счета в банке Ротшильда всегда имели положительное сальдо.

Никто из сотрудников «Венской независимой», кроме Кэте Пергер и заместителя редактора Рика Найдхардта, не явился на работу в страшное утро после погрома. Страх затопил каждый уголок Вены. Всякий, кто оказывал помощь соседям-евреям, бросал вызов новым порядкам нацистов, причем слово «помощь» трактовалось теперь настолько широко, что просто написать в газете правду о происходящем уже грозило журналисту тюрьмой, если не расстрелом. Разве имела Кэте право требовать от людей работать в таких условиях? С тем же успехом она могла потребовать от них занимать очередь на казнь.

– И как мы со всем этим справимся вдвоем? – обратился к ней Рик.

В наступившей тишине, которую нарушало лишь покашливание Рика, Кэте просмотрела список намеченных задач.

– Ладно, Рик, – начала она, – может быть, ты…

Она подняла глаза от списка и осеклась: Рик, сам не свой от страха, смотрел мимо нее куда-то в сторону двери.

Кэте сама чуть не вскрикнула, не сразу узнав мальчика, который вдруг возник в ее кабинете. Она могла поклясться, что заперла за собой входную дверь, когда вошла, – ну да, так и есть, дверь закрыта, – и все же мальчик был здесь, стоял и ждал, когда они обратят на него внимание. Мальчик, почти превратившийся в мужчину.

– Все в порядке, Рик, – сказала Кэте, подавляя в себе желание броситься к Штефану и заключить его в объятия, – такое облегчение она испытала, увидев его. – Это друг Зофи.

Тот самый, единственный, но ведь единица всегда больше ноля.

– Простите, что помешал, – заикаясь, начал Штефан, – но я… Мой отец… Я подумал, может быть, вы знаете, куда увезли арестованных?

– А как же ты?.. – спросила Кэте.

Юношей арестовывали вместе с мужчинами.

Штефан ждал. Он был умен и не спешил раскрывать свои секреты.

– Мы почти ничего не знаем, – ответила Кэте, – только что часть арестованных отвезли в трудовой лагерь под Мюнхеном, в Дахау. Можно сказать, рядом. Другие еще в пути, кого-то везут в Бухенвальд, кого-то – в Заксенхаузен. Мы делаем все возможное, чтобы выяснить.

– Я слышал, что нацисты могут отпустить отца, если я оформлю ему бумаги для эмиграции. А я не знаю как. – Глаза мальчика наполнились слезами.

Кэте медленно, чтобы не напугать, шагнула к нему и обняла его за плечи:

– Конечно, откуда тебе знать. Откуда нам всем знать. Сейчас никто ничего не знает, Штефан. Но я… я выясню все, что смогу, обещаю. Твоя мама сможет… – Господи, да ведь мама мальчика прикована к инвалидному креслу, она умирает; для Кэте давно уже стало чем-то вроде навязчивой идеи собирать сведения о семье этого мальчика, первого друга ее дочери, хотя их дружба и не пережила эти страшные времена. – Ох, извини. Конечно, она не сможет, – перебила журналистка сама себя. – А твоя тетя уехала…

– В Шанхай.

– Может, попробовать консульства? – предложил Рик.

Кэте, желая подбодрить Штефана, сжала ему руку. Потом вернулась к столу и начала выписывать адреса на листок.

– Иди сначала к швейцарцам, потом к британцам и к американцам.

– Вчера я провел в американском посольстве весь день. Они ничего не хотят делать.

– Да, список очередников у них огромный, – заметил Рик.

– Тогда иди к остальным, – сказала Кэте. – Проси визу отцу, но и остальным членам семьи тоже. Говори всем, что твоего отца арестовали. Это может… Может, тогда на твой запрос обратят особое внимание. Обращайся куда только можно, и поскорее. А я пока выясню, что с ним. Позвони мне…

– У нас больше нет телефона, – дрогнувшим голосом произнес мальчик, точно считал это своей личной виной, а не тех, кто сейчас радостно занимал дома и особняки евреев, сгоняя бывших хозяев в тесные квартирки на острове Леопольдштадт.