Когда собаки не лают. Путь криминалиста от смелых предположений до неопровержимых доказательств - Анджела Галлоп

Из результатов изначально проведенных анализов по определению группы крови было известно, что на стене под окном в спальне имелось небольшое количество чужеродной крови. Мы снова изучили сделанные на месте преступления фотографии. На этот раз искали любые кровавые пятна или брызги вроде той капли на целлофане, которые могли соскочить с чьей-то руки на что-то, что можно было изучить. После кропотливых поисков наконец удалось выделить участок плинтуса, представляющий интерес.

Когда полиция вернулась в квартиру, чтобы вырезать для нас кусок плинтуса, они принесли и входную дверь, открывавшуюся на улицу внизу лестницы. Особый интерес вызывали любые оставшиеся следы крови, взятой для определения группы крови в ходе первоначального расследования без каких-либо полезных результатов. И хотя дверь и плинтус с момента убийства были дважды перекрашены, мне все равно казалось, что на них стоит взглянуть. Поэтому я попросила крайне скрупулезную и от природы наблюдательную коллегу Эйприл Робсон с помощью микроскопа и скальпеля очень аккуратно соскрести краску с плинтусов – по маленькому кусочку за раз. Эйприл из тех людей, которые могут, посмотрев на предмет, заметить что-то новое и вспомнить, где видели это раньше. Этому навыку невозможно научиться – он либо есть, либо нет. Он может быть крайне полезным при поиске связей между объектами, когда толком не знаешь, в каком именно виде эта связь может быть представлена.

Я могла понять, почему Эйприл сочла, что я сошла с ума, и не особо обрадовалась поручению соскрести краску. Это была крайне кропотливая задача. Кроме того, чрезвычайно сложно убрать ровно столько краски, сколько необходимо, чтобы что-нибудь найти, но при этом не перестараться и не потерять все, что могло под ней сохраниться. Никогда не нужно торопиться называть что-либо слишком сложным. И Эйприл блистательно справилась с этой работой, умудрившись найти немного крови на плинтусе, которая не была напрямую забрызгана использованным для выявления отпечатков пальцев «Нингидрином», а также еще немного материала за плинтусом, где, должно быть, имелся какой-то зазор.

Эта кровь совпадала по ДНК-профилю с «целлофановым мужчиной». После чего Эйприл содрала краску с входной двери. На этот раз ей не удалось увидеть следов крови, поскольку большая ее часть была смазана тампоном для анализа в ходе первоначального расследования. Однако Эйприл все же получила положительную реакцию на кровь, после чего в образце с этого участка была обнаружена смесь ДНК «целлофанового мужчины» и ДНК самой Линетт, а именно такие следы и можно ожидать обнаружить на руках убийцы, когда он на ощупь пробирался в темноте, пытаясь скорее выбраться из здания.

Проанализировав мазок, взятый со стены, располагавшейся снаружи двери в спальню, и с верхней части лестницы (его прежде никто не исследовал), мы снова получили профиль «целлофанового мужчины». Затем мы переключили внимание на верхнюю одежду Линетт, и с ней возникли определенные трудности. Как и следовало ожидать, ее одежда была полностью пропитана собственной кровью жертвы. То есть шансов найти кровь нападавшего, казалось, было не больше возможности наткнуться на ту самую иголку в стоге сена из пословицы.

Когда было обнаружено тело Линетт, одна из ее рук была вытащена из рукава надетой на ней куртки, в то время как задняя часть куртки лежала поперек нее спереди. Поначалу это показалось странным, но когда многострадальная Эйприл надела похожую одежду и легла на пол, позволив мне потянуть ее, чтобы добиться того же положения, что и у Линетт, стало ясно, что убитую, должно быть, удерживали или тащили. Так мы смогли выделить несколько ключевых мест на одежде. И когда проверили образцы крови, взятых с этих участков, нам снова удалось получить ДНК-профиль, совпадавший с профилем «целлофанового мужчины», перемешанный, разумеется, с кровью Линетт.

Это было поразительно. Мы нашли ДНК одного и того же мужчины на свитере и куртке Линетт, на обоих штанинах ее джинсов, на носках, картонных коробках, целлофановой обертке от сигарет, на стене рядом с местом обнаружения ее тела, на пути, ведущем от спальни к входной двери на улицу, а также на самой входной двери. Кем бы ни был этот мужчина, казалось, он неизбежно был замешан в убийстве.

Полиция тем временем по-прежнему ожидала, что убийцей Линетт окажется один из Кардиффской тройки. Поэтому мы получили ДНК-профили пятерых изначальных подозреваемых, в том числе с помощью так называемых суррогатных образцов (то есть с предметов одежды, на которых была обнаружена физиологическая жидкость, практически наверняка принадлежавшая им). «Целлофанового мужчины», однако, среди них не оказалось. Так кто же тогда это был?

Нам не удалось найти совпадений по ДНК в Национальной базе ДНК, а также с помощью проведенного местной полицией массового скрининга. Тогда мы решили заняться так называемым родственным поиском по базе данных – другими словами, поиском очень похожих ДНК, которые могли вывести на семью подозреваемого. Первым делом мы выбрали самый редкий элемент в его ДНК-профиле, которым оказался аллель (участок гена) с обозначением FGA27, – он встречается примерно у каждого сотого человека. Затем мы запросили избирательный поиск по базе данных, ограничив его мужчинами из Кардиффа не старше, насколько я помню, какого-то определенного возраста.

Когда пришли результаты, в списке было 600 имен – слишком много, чтобы полиция могла заняться всеми. Нужно было как-то сузить поиски, за что мы в огромном долгу перед крайне скрупулезным офицером полиции Южного Уэльса по имени Пол Уильямс. Изучив все 600 профилей на предмет совпадения как минимум по семи аллелям[34] (из 20 учтенных в профиле) с ДНК разыскиваемого нами человека, Пол смог сократить количество представлявших интерес профилей до 70. Затем мы рассмотрели каждую из совпавших аллелей этих 70 профилей, принимая во внимание частоту встречаемости каждой из них. И когда мы перемножили все эти значения между собой, чтобы получить общую частоту встречаемости совпавших аллелей, получили профиль, выделявшийся среди всех остальных как самый близкий к ДНК-профилю «целлофанового мужчины».

Он принадлежал 14-летнему мальчику, который был занесен в базу данных ДНК из-за совершенного им незначительного преступления. На момент убийства Линетт он даже еще не родился. Полиция занялась изучением его семьи и попросила нас первым делом взглянуть на образец, взятый у его матери. Очевидно, будучи женщиной, она не могла быть «целлофановым мужчиной», но, думаю, они просто хотели удостовериться, что ген FGA27 не был унаследован от нее. Когда удалось показать, что не был, они взяли образец у отца мальчика. И хотя его ДНК-профиль и оказался очень похожим на профиль «целлофанового мужчины», полного совпадения не наблюдалось, равно как и у его брата. Затем, когда мы уже было собирались расширить поиски, полиция выяснила, что у отца был и другой брат, живший, как оказалось, в последние годы в уединении.

Мой коллега в лаборатории отчаянно пытался получить профиль из образца, взятого у второго брата, когда мне пришлось уехать на встречу в Бирмингем. Это стечение обстоятельств оказалось весьма досадным, в особенности из-за того, что у моего сотового телефона был очень плохой сигнал в районе Бирмингема. Поэтому, когда кто-то из лаборатории позвонил мне, пока я еще ехала в поезде, я услышала: «Мы получили предварительные результаты, судя по которым…», после чего сигнал пропал, оставив меня в полной неизвестности. В конечном счете, впрочем, прибыв в место назначения, я все-таки узнала, в чем дело. К этому времени полиция уже взяла дядю того 14-летнего мальчика, Джеффри Гафура, и отвезла его в больницу.