Запретная зона - Анатолий Калинин

Оказалось, что и старую единственную дорогу, по которой еще ездили со стройки до райцентра, перерезало клином прокравшейся по низине воды, и проехать туда теперь можно было только в объезд, по самой кромке кручи. Здесь машине Грекова пришлось задержаться. Стояла на краю кручи запыленная «эмка», а возле нее стояли мужчина и женщина. Увидев, как у мужчины, взмахнувшего рукой, золотым и серебряным блеском вспыхнул белый китель, водитель Грекова, вообще-то не любивший в пути непредвиденных остановок, притормозил.

– А на Ростов еще не успело дорогу отрезать? – заглядывая в машину к Грекову, спросил смуглый и грузный мужчина. Тем же блеском, что и награды на груди, блеснули у него на плечах полковничьи погоны. Вылезая из вездехода, Греков взял под козырек.

– Нет, товарищ полковник, туда путь свободен.

Чем-то вдруг неотразимо знакомым повеяло на Грекова от его смуглого с тяжеловатым взглядом лица, и от его жеста, когда он отбросил рукой со лба седеющий чуб.

– А я уже думал, весь Дон затопили. Почти от самой Зотовской как заяц петляю от воды. Я от нее, а она наперерез. Куда не ткнешься, она уже там. И в Приваловской на обратном пути от Зотовской хотел кое-кого из своих родичей повидать, у меня их там полстаницы было. Но и они теперь до единого, кто на плотину за длинным рублем подался, а кто в тайгу на лесозаготовки. Ни одного из Пятого донского кавкорпуса не мог найти. Говорят, какой-то один с тремя орденами Славы заперся в своей сторожке на винограднике с ружьем и никого к себе не подпускает. Это же додуматься надо было все донское займище затопить…

Еще не старая, но уже с седыми, синеватыми волосами женщина выглянула из-за его плеча.

– Никиша!

– Молчи. Хотел бы я на этого Автономова посмотреть.

При этих словах водитель Грекова высунул голову из вездехода.

– Вы, товарищ полковник, хоть и заслуженный человек, лучше бы не шумели на всю степь.

Седоволосая женщина, дотрагиваясь рукой до локтя полковника, снова повторила, но уже гораздо более настойчиво:

– Никиша!

При этом, как показалось Грекову, она, сощурив глаза, внимательно взглянула на него.

Полковник так и накинулся на водителя Грекова:

– Это ты, что ли, запретишь мне шуметь? Ах ты! – И поворачивая к Грекову лицо с выпуклыми темными глазами, с изумлением спросил: – Кому же еще тогда можно здесь шуметь? – Он даже схватил водителя за плечо рукой. – Это, значит, ты в этой степи и в гражданскую, и в Великую Отечественную… – Полковник вдруг захлебнулся своими словами и закашлялся, опуская голову и мотая ею из стороны в сторону, как конь. Водитель Грекова уже и не рад был, что высунулся из кабины вездехода со своим советом. Втягивая голову в плечи, он юркнул в машину, стараясь поглубже втиснуться в сиденье, но полковник, откашлявшись, вытащил его за плечо из «газика». – Да ты знаешь, какая тут рыба ходила нерестовать, какие паслись табуны?! Да что ты в этом понимаешь! – Выпустив плечо водителя, он с пренебрежением оттолкнул его от себя.

– Не думайте, что только вы один, – опять высовываясь из машины, крикнул водитель: – У меня дед тоже был казак.

С проворством оборачиваясь к нему и взглядывая на Грекова, полковник захохотал:

– Слыхал? Дед у него был казак, отец – сын казачий, а сам он теперь стопроцентный…

Но в третий раз седовласая жена полковника совсем властно одернула его:

– Никифор!

– Ладно, Клава, – буркнул он, круто отворачиваясь и направляясь к своей запыленной «эмке». – Видно, совсем стал стареть, если уже с такими телятами бодаюсь. Видишь, какие на Дону храбрые остались казаки. Скоро их тут вместе с их песнями затопят. Едем, нам еще до вечера надо к Луговому на хутор успеть.

Но, здесь его, уже поднявшего ногу на подножку «эмки», догнали слова Грекова:

– Простите, товарищ полковник, вы сказали: к Луговому?

Полковник, не оборачиваясь, злобно бросил через плечо:

– А вам какое дело?

Но здесь на помощь Грекову неожиданно пришла жена полковника. Уже от самой «эмки» она быстро вернулась к Грекову и вдруг спросила:

– Так вы товарищ Греков, да? – В ответ на его кивок она обрадованно засмеялась: – А я все это время никак не могла вспомнить, где могла видеть ваше лицо. Теперь вспомнила.

– Клава! – приоткрывая дверцу «эмки», позвал ее полковник.

Она коротко оглянулась.

– Еще только минуту. Вы в Пятом кавкорпусе в полку Лугового?

Греков покачал головой.

– Можно сказать, и не служил. Меня только назначили к нему замполитом и сразу же под Белой Глиной…

– Да, дальше я уже все знаю не хуже вас. Боже мой, в каком виде вас привезли в корпусной госпиталь. Буквально по кускам пришлось собирать. А теперь вы молодцом. Это только наш хирург Агибало-ва могла сотворить с вами такое чудо.

– Клава! – еще более сердито крикнул из «эмки» полковник.

– Уже иду. Я ей тогда ассистировала. Но лицо у вас тогда оказалось нетронуто. А теперь она жена Лугового. – Она заглянула в глаза Грекова: – Вы на Никифора Ивановича, пожалуйста, не обижайтесь, его нужно знать.

– Я его видел в политотделе корпуса всего один раз.

– А Луговые, оба, работают теперь в совхозе – как раз по пути в Ростов.

– В каком? – спросил Греков.

– Кажется… – Она наморщила по-девически чистый лоб под белыми до синевы волосами.

Но в этот момент сирена «эмки» заиграла у нее за спиной с такой силой, что она тут же и побежала к ней, лишь успев на прощание прокричать: – Я ему передам от вас привет, а он уже сам…

Дальше Греков так и не смог понять. Если сам напишет, то куда же Луговой ему сможет написать, если она и сама не знает? Но все-таки это еще полбеды. Не так уже много совхозов нанизано на нитку дороги вдоль Дона по пути со стройки в Ростов, и, перебирая их один по одному, можно будет узнать, в каком из них теперь работает Луговой.

– Ну и полковник, – включая газ и выруливая вездеход с обочины на дорогу, покачал головой водитель Грекова. – За такие речи в наше время…

– Все равно с земли не сгонят, дальше фронта не сошлют, – процитировал где-то прочитанные строчки Греков.

И водитель, искоса взглядывая на него, мгновенно перестроился:

– Вообще-то насчет рыбы он стопроцентную правду сказал. Я когда к своему деду заезжаю на хутор Вербный, он тоже чуть не плачет. Если, говорит, и Дону теперь будут выдавать воду по карточкам, значит, нам стерляди, сазана и рыбца больше не видать.

Когда перед домом Клепиковых остановился бульдозер в сопровождении двух грузовых автомашин, Лилия Андреевна стояла посредине комнаты перед портнихой в сиреневых рейтузах и в сметанном на живую нитку лифе нового платья того самого фасона, который еще только начинал входить в моду в Москве и стал известным ей лишь благодаря ее столичным связям. Она предвкушала, каким сюрпризом будет ее платье для местных дам, потому что ни одной из них не могло и присниться, что в столице уже опять переходят на узкие юбки. Впрочем, она и раньше не одобряла тех рискованных юбок, не прикрывающих колен, и если вынуждена была их носить, то лишь потому, что не хотела выглядеть белой вороной.