Вельяминовы. Время бури. Книга первая - Нелли Шульман

– Не так часто мы тебя видим, – Тони сидела на подоконнике, – надо отметить встречу. Познакомишься с кузеном Наримуне, он очень приятный…, – Тони, искоса посмотрела на изящную голову кузины. Лаура стянула в узел волосы, замотав локоны шелковым шарфом.

– Интересно, – Тони покачала стройной ногой, – ей двадцать три года. Она, наверное, давно…, И не спросишь, – Тони посмотрела на загорелые щеки кузины, – неудобно. Она одна в Риме квартиру снимает. Наверняка у нее кто-то есть. Тетя Юджиния мне все рассказывала, но, может быть, поинтересоваться…, – Тони ничего не решила. Констанца, закутавшись в старый халат из шотландки, всунула взъерошенную, рыжую голову на кухню: «Помочь?»

Кузина напоминала Тони воробья, тонкими, немного кривоватыми, ногами, с острыми коленками. Констанца покупала одежду в детских отделах универсальных магазинов. Девушка, до сих пор, носила школьные вещи, плиссированные, шерстяные юбки ниже колена, чулки темного хлопка и разумные, как их называла тетя Юджиния, туфли, на плоской подошве, с перепонкой. Размер ноги у кузины был детский. Хрупкие ручки покрывали несмываемые пятна чернил. Тони отмахнулась:

– Мы сами справимся. Платье надень, все же вечеринка.

Под напором тети Юджинии, Констанца сшила шелковое платье, по модели из парижского журнала. В нем кузина казалась девочкой, нарядившейся в одежду матери. Туфли на высоком каблуке Констанца покупать отказалась, углубившись в какие-то формулы. Тони поняла, что кузину заинтересовало распределения давления на поверхность, в зависимости от высоты каблука. Тони обменялась взглядами с тетей Юджинией. Женщина, со значением, покачала головой. Дама из обувного отдела в Harrods, молча, унесла коробки.

Тетя Юджиния одевалась в Париже. Леди Кроу летала во Францию два раза в год, на показы коллекций модельеров. Она и Тони приучила к отлично скроенным вещам. Тетя носила брюки, но не прилюдно. Голливудские дивы появлялись в брюках на публике, но в Европе женщины пока надевали их только на загородные прогулки, или для езды на велосипеде. Тони считала такое косностью. Она не только смело ходила по Кембриджу в брюках, но и на теннисном корте играла в шортах. Девушка пожимала плечами:

– Американки все так делают. И все носят открытые купальники, – приехав в университет, Тони пошла в бассейн в американской модели купальника, из двух частей. Девушки в Британии такое не надевали. Она помнила завистливые взгляды студенток и шепоток за ее спиной. Тони рассказала Лауре о купальнике. Кузина отозвалась:

– Я видела похожие модели, в Италии. На Капри, в Портофино. Итальянки отлично одеваются, – Лаура задумалась, – но, на мой вкус, немного вызывающе. Я предпочитаю парижский стиль.

Гардероб Лаура оставила в Лондоне, взяв в Кембридж только саквояж. Тони помогала его разобрать. Она поселила Лауру в своей комнате:

– Констанца в семь утра на велосипед садится, чтобы в лабораторию ехать, а мы с тобой поспим. Завтра суббота, торопиться некуда, – Тони, с одобрением, смотрела на шелковое платье девушки, от Мадлен Вионне, на парижские чулки и шарф от Hermes.

Лаура виделась в Париже с обоими кузенами. Мишель провел ее в реставрационные мастерские Лувра, где он работал. Тони думала о записке, которую она передала Джорджу Оруэллу, в Лондоне. Мишель де Лу помогал переправлять журналистов и бойцов интернациональных бригад в Испанию. Тони знала, что барон де Лу коммунист:

– Очень хорошо. Может быть, мы с ним встретимся. Кузен Теодор, конечно, никуда не поедет. Он политикой не интересуется, и левых не поддерживает. Скорее, наоборот, – Тони, невольно, улыбнулась. Констанца сказала, что виделась с братом. Майор Кроу отправлялся в Испанию из Плимута. Девушка спохватилась: «Только это секрет!». Тони, уверенным голосом, ответила:

– Мы никому не расскажем, можешь не волноваться.

Слушалая рассказы Лауры об итальянской Ривьере, Тони считала в уме. До Плимута было чуть больше двухсот миль. По словам Констанцы, дуглас вылетал в понедельник утром. Тони собиралась оказаться в Плимуте в воскресенье днем, и остановиться в «Золотом Вороне», у мистера Берри. Ей еще предстояло попасть на самолет.

В Лондоне Тони зашла в Coutts & Co, на Парк-лейн, где отец открыл ей счет. Девушка сняла достаточно средств наличными, чтобы обустроиться в Испании. Ни брату, ни отцу она ничего говорить не хотела, предполагая послать им письмо. В Плимуте она собиралась сходить в дамский салон, и сделать короткую прическу. Тони пока не знала, как проберется на дуглас. К майору Кроу подходить было бесполезно, кузен шутить не любил. Майор отвел бы ее в полицию, предварительно позвонив отцу, в Лондон.

– Его не соблазнишь, – подумала Тони, – Стивен джентльмен…, – она твердо решила избавиться в Испании от девственности.

– Хотя бы с Джорджем, – сказала себе Тони, – он меня любит. И туда кузен Мишель может приехать. Я видела фото, он очень красивый. Светловолосый, как я…, – чиркнув спичкой, она подмигнула Лауре:

– Пикники на пляже, моторные катера, аристократы, поездки в казино. Жизнь дипломата кажется очень привлекательной…, – в темных, больших глазах Лауры промелькнул какой-то холодок.

Девушка прислушалась:

– Кажется, Констанца готова. Пора на стол накрывать. Я вам Шопена сыграю, – пообещала Лаура, – твой брат его любит, – она понесла в гостиную сэндвичи. Тони смотрела на стройную спину в шелковом платье:

– За ней, наверняка, какой-нибудь итальянский граф ухаживает, или даже герцог. У нее и мать, и бабушка тамошние аристократки, – Лаура раскладывала сэндвичи на фарфоровые тарелки.

Поступив в Кембридж, Констанца поселилась в этой квартире, под надзором пожилой вдовы. Девочке было всего четырнадцать. Юджиния сказала герцогу:

– Не надо ее одну оставлять, мало ли что. Она ничего неразумного не сделает, но на всякий случай.

Потом вдова съехала, в квартире появилась Тони. Герцог прислал из Банбери ящики со старым серебром и фарфором, гравюры, ковры, книги и кабинетное фортепьяно. Тони играла, но предпочитала джазовые мелодии, и танго.

Тони поставила тяжелые подсвечники, на фортепьяно:

– Так романтичней, – весело сказала девушка.

Лаура перебирала ноты, глядя на трепещущие огоньки свечей. В Риме окна ее квартиры выходили на купол собора святого Петра. Лаура иногда ходила туда, к воскресной мессе, однако предпочитала маленькие церкви.

– Надо в Лондоне исповедоваться, – напомнила себе девушка, – в Бромптонской оратории. Я почти год не исповедовалась, с прошлого лета…, – в Риме Лаура не рисковала. За работниками посольства следили люди из контрразведки Муссолини. Формально, священники не могли раскрывать тайну исповеди. Однако, по Латеранским соглашениям, папа получил от Муссолини не только суверенную территорию Ватикана, но и пятьдесят миллионов британских фунтов. Деньги вложили в ценные бумаги, обеспечивающие святому престолу безбедное существование. Прелаты сообщали чернорубашечникам о настроениях прихожан.

Лаура выбрала ноктюрн Шопена. Она часто играла его в Риме, оставаясь одна. Поездки на Капри и в Портофино, полеты в Венецию на личных самолетах поклонников и лыжи в Альпах были работой. За Лаурой ухаживали крупные военные чины, и дипломаты. Она должна была держать уши открытыми, запоминать информацию, полученную в светских разговорах, и передавать сведения в Лондон.