Кость войны - Антон Корнилов

– Дикие… – отводя глаза в сторону, проворчал оборванец.

– Что – дикие? – раздраженно переспросил Сет.

Руимец помедлил с ответом. Сет разглядывал его.

Был этот человек истощенно худ, лохмотья выгоревшей добела одежды не полностью закрывали его тело. В многочисленных прорехах темнела грязная кожа. За веревкой, которая вместо ремня обнимала его пояс, торчали два кривых длинных ножа.

– Затеяли чего-то дикие, – будто бы неохотно пояснил оборванец. – Огни жгут… Может, нападение опять готовят…

Его окликнули свистом. Оборванец дернулся и, не спрашивая позволения, рванул на свист.

– Стой! – негромко приказал Сет. – Стой! – повторил он, ощущая, как непривычная злость закипает в нем. – Я не разрешал тебе уходить!

Оборванец остановился. Он по-прежнему не смотрел на Сета.

– Занять оборону на стенах, – скомандовал Сет. – И Ургольда ко мне. Живо!

– А нету его! – с непонятной истерической веселостью взвизгнул вдруг оборванец. – Нету его! И никого нету из этих… с разрисованными рожами! Собрались тишком и двинули куда-то… Вот так вот!

– Господин…

– А?

– Обращаясь ко мне, изволь говорить: «господин»…

Оборванец нервно хрюкнул и отступил на шаг.

– Северяне ушли! – крикнул он. – Господин! А нам что – подыхать тут? Затащили нас в эту дыру, а здесь… – не договорив, он шумно сплюнул. – Как нам обратно-то? Парни дорогу не знают! Северяне привычные по бездорожью шляться, по звездам и по солнцу путь определять, они не пропадут, а мы?! Домой хотим! Не было такого уговора, чтобы мы здесь головы сложили…

Кто-то еще из руимцев, прислушавшись к разговору, остановился. И этот остановившийся свистнул в сторону, подзывая товарищей…

Сет затравленно заозирался. Страх всплеснулся в нем – но лишь на мгновение. Руки его сами собой покинули обычное убежище за пазухой и крепко сцепились на груди.

– Я сказал: выставить оборону на стенах.

– Мало нас! – опять взвизгнул оборванец.

– Скоро всех до одного перережут… – гукнул еще один из руимцев, подходя ближе.

– Или ночью мертвяки загрызут… – раздался мрачный голос на спиной Сета.

Сет не обернулся.

– Господин, – выговорил он, поймав, наконец, взгляд оборванца с двумя ножами за поясом.

Тот уже не смог отвести глаз.

– Мало нас, господин… – с трудом, утишая голос, сказал он.

Сет посмотрел на второго. Руимец отшатнулся, инстинктивно прикрыв лицо ладонью.

Больше ничего не говоря, Сет направился к полуразрушенному гребню стены, у которой сгрудилась руимская шпана. Два оборванца потащились за ним, словно завороженные, глядя себе под ноги, вяло переставляя ноги, беспрестанно спотыкаясь. Третий, тот, что подошел к Сету со спины, перебегая от одного к другому, испуганным шепотом пытался их тормошить. Ему не отвечали.

Когда Сет подошел к стене, портовые головорезы притихли. Он увидел отсвет далекого пламени, багровым ожогом отраженный на черном небе.

– Слишком далеко, – ровно проговорил Сет. – На всякий случай держать оборону до утра.

Резко повернувшись, он ушел в сторону дворца. Двух оборванцев с одеревенелыми лицами, которые, будто псы, бездумно двинулись ему вслед, удержали. Их били по щекам, кричали в уши… Первым пришел в себя обладатель пары кривых ножей. Сильно вздрогнув от очередной оплеухи, он широко раскрыл глаза и вдруг разрыдался. Второй лишился чувств, рухнул плашмя на землю.

– Я видел… – глядя во тьму, туда, где исчез силуэт человека в черной одежде, проговорил один руимцев. – Рядом стоял. Прямо за ним. Глянул он на Кургузого, тот сам не свой стал. Глянул на Дылду, тот тоже обомлел… Колдун это, братцы. На погибель нас завел. Я о таких слыхивал. Говорят, такие душами человеческими питаются.

– Резать! – бухнул чей-то решительный бас. – Резать и весь разговор. От него вся гниль идет…

– Как его резать, когда он взглядом своим так и вяжет… ни рукой, ни ногой не ворохнуть.

– А подобраться незаметно и ножичком по горлу… Когда спит, – не сдавался бас.

– Да он и не спит теперь совсем.

– Неужто не осилим, ежели вместе навалимся? Лучше уж пусть дикие пиками своими проткнут, чем здесь заживо гнить…

– Видали? Нормальный человек в такую темень без огня ни пса не разберет, а он идет себе… вышагивает… Как тьма его водит…

После этих слов над развалинами повисло недолгое молчание.

– Здесь, – сказал Ургольд, останавливаясь. И поворошил сапогом потревоженные совсем недавно комья темной пыли. – Здесь, – подсветив еще для верности факелом, повторил он.

– Стена-то сплошная, – негромко проговорил воин за его спиной. – Что ж он – сквозь стену прошел?

– Следы тута обрываются…

Ургольд, передав кому-то факел, пудовыми кулаками забарабанил в стену.

– Вроде пусто за ней… – на минуту опустив руки, проговорил он.

Еще несколько ударов пришлись в разные части стены – и вдруг раздался резкий скрежет. Часть стены поднялась вверх, втянулась в открывшийся паз на потолке. Северяне загомонили.

– Бона! – победно выкрикнул Ургольд, но сразу же умерил голос. – Видали как?.. – почти шепотом закончил он.

Минуту все смотрели в черную дыру прохода. Ургольд нервно облизывал губы. Как старший, он должен был идти первым, но не решался сделать шаг. И тут его осенило.

– Ну-ка! – не оборачиваясь щелкнул он пальцами.

Его поняли. Верзила с подсохшими следами ногтей на татуированном лице подтащил к проходу Марту. Рыжеволосая почти не сопротивлялась. Что она могла поделать со здоровенным детиной, который к тому же всю дорогу в темноте не упускал момента, чтобы злобно пнуть ее исподтишка – расплачивался за позорные царапины… Верзила вопросительно оглянулся на Ургольда, тот кивнул.

Марта, подчиняясь мощному тычку громадной ручищи, рыбкой пролетела через порог, исчезла во мраке. Только слышно было, как она звучно шлепнулась на каменный пол.

Следом за ней шагнул верзила. Оказавшись в объятиях темноты, он чего-то забеспокоился и остановился, неуверенно оглянувшись.

– Давай, давай! – хотел сказать ему Ургольд и даже открыл для этого рот, но не успел вымолвить и слова. Плита, открывшая проход, рухнула вниз…

Верзила погиб мгновенно. Северяне инстинктивным жестом только еще подносили ладони к забрызганным кровью лицам, а душа несчастного уже покинула искореженное тело. В полной тишине снова заскрежетал камень – плита поднималась вверх. С нижней ее плоскости капали на порог крупные и тяжелые капли крови.