Во имя Зоны - Лев Жаков

Мимо пробежал белый Ботаник, прикрывая рот ладонью. Хлопнула дверь туалета, оттуда донеслись звуки рвоты. Тревожно запищал аппарат жизнеобеспечения.

— Что же это такое! — зло воскликнул генерал. Цыган скосил глаза на операционный стол. Рядом с ним торчала бесполезная уже капельница. Протасов с ожесточением воткнул скальпель в грудную клетку распростертого на столе сталкера. В стоящем радом контейнере что-то сахаристо поблескивало — сборка, решил Цыган.

Генерал окровавленными по локоть руками выволок из туалета лаборанта. У того глаза были широко открыты, разинутый рот судорожно хватал воздух.

— Не прерывай операцию! — Протасов без замаха ударил Вову по зубам и отшвырнул его, так что парень ударился затылком о стену и медленно сполз на пол.

Сидевший на стуле у дверей охранник встал. Протасов прошел мимо него к раковине, бросив на ходу:

— Уберите тело. Ботаник заморгал и сел. Поймав взгляд Цыгана, он поспешно отвернулся. Отряхнув воду с рук, Протасов приблизился к клетке.

— Очнулся. — Пожалуй, генерал рассматривал его даже с каким-то интересом, брезгливым, будто наемник был мадагаскарским тараканом или пауком-птицеедом. Затем оглянулся на осторожно поднимающегося лаборанта: — Приберись.

Ботаник обошел генерала, стараясь держаться ближе к противоположной стене, и побрел к операционному столу; двое военсталов отстегивали очередную жертву экспериментов Протасова. Взяв труп под мышки и за ноги, военсталы вынесли его. Охранник открыл дверь и закрыл ее за ними. На кафельном полу осталась цепочка красных пятен. Бледный Ботаник принялся затирать их шваброй. В лаборатории стало тихо.

Когда прошла тошнота от боли, затошнило от голода. Сколько он уже не ел и не пил? Похоже, что слабость больше отсюда, а не от побоев. Цыган собрал последние силы и встал, чтобы не смотреть на генерала снизу.

— Не очень удачные у тебя опыты, — хрипло выговорил он. — Может, на крысах сначала потренируешься? Как раз твой размер… Глаза генерала сузились, в них промелькнула ярость.

— Я раздавлю тебя, как таракана! — прошипел он.

— Вперед, — согласился Рамир. — Выпусти меня, и посмотрим, кто кого.

Протасов засмеялся своим неприятным металлическим смехом, продолжая внимательно разглядывать пленника. Ботаник закончил мыть пол и начал оттирать кровь с операционного стола. Тихо звякали инструменты, которые он перекладывал в автоклав для кипячения.

— Не лишен упорства и вынослив, — наконец проговорил генерал, больше для себя, чем для пленника.

— Вот именно, — отозвался Рамир, пытаясь разозлить противника. Пока он в клетке, перевес не на его стороне, ясное дело. Но если он окажется снаружи… еще посмотрим, кто кого давить будет! — Поэтому я не поставил бы на тебя.

— Ты слишком много о себе думаешь, — нахмурился генерал. — Сейчас я покажу тебе, кто хозяин положения.

На миг его мраморное лицо будто сломалось, исказившись в злорадной гримасе, но тут же снова стало непроницаемым. Протасов обошел клетку и опустил рычаг, торчащий из стены рядом со стулом охранника.

Металлическая плита под потолком, в которую уходили прутья клетки, вздрогнув, поползла вниз. Цыган поднял глаза, и его охватила паника. Протасов и вправду его раздавить решил, что ли?!

Плита опускалась медленно и неотвратимо. Вот она коснулась макушки Цыгана, смяв всклокоченные кудрявые волосы. Он втянул голову в плечи, но плита продолжала двигаться. Цыган с трудом подавил крик. Если он начнет материть Протасова, то покажет свой страх.

А плита уже заставила его согнуть колени. Животный ужас поднялся из живота, сознание помутилось, в глазах заплясали кровавые пятна. Цыган изо всех сил сжал прутья, так что костяшки побелели, прикрыл глаза, сражаясь с собой. Не показать страх! Генерал добивается именно этого. Зачем-то Цыган ему нужен, раз Протасов его еще не убил. Может, тоже положит на стол, но вряд ли убьет вот так. Это была бы поистине нелепая смерть!

От этой мысли у него задрожали колени. Черт! Он не боялся смерти и в любую минуту готов был умереть, по большому счету, — но только не так!

«Берегись! Убегай!» — стучала кровь в висках, лишая способности разумно рассуждать, сердце билось, как лиса в норе, застигнутая гончими. А Протасов наблюдал за ним своими желтыми глазами, не убирая руку с рычага.

Впервые в жизни Цыган почувствовал себя униженным. Горячая волна гнева поднялась из глубин его существа, пробившись сквозь панику и ужас. Это заставило очнуться уже опустившегося на колени наемника. Он плюнул и сел, скрестив руки на груди, вызывающе глядя на своего мучителя.

Плита продолжала опускаться с тихим гудением. Ботаник замер с тряпкой в руке, нагнувшись над металлической поверхностью стола, и остекленевшими глазами уставился на сидящего под плитой наемника; побледневшие губы его шевелились, однако он не мог произнести ни звука.

Цыгану пришлось втянуть голову в плечи. Он уже собирался лечь, когда Протасов поднял рычаг. Плита замедлила ход, со скрежетом остановилась и неспешно пошла вверх. Но не до потолка — генерал не оставил пленнику возможности выпрямиться. Сидеть было неудобно, однако Рамир даже сполз немного ниже, расставив согнутые в коленях ноги, уперся подошвами в край корыта, откинул голову и посмотрел на подошедшего к клетке генерала:

— Что, другого способа подняться над человеком у тебя нет?

Злорадная ухмылка сползла с лица Протасова, желтые глаза сузились, челюсть выпятилась вперед.

— Рано радуешься, — процедил он желчно. Развернулся на каблуках и быстро вышел.

Жадно наблюдавший за унижением Цыгана охранник разочарованно сплюнул и сел на свой стул.

— Замой, — бросил он Ботанику.

Тот вздрогнул, бессмысленно посмотрел на военстала. Затем торопливо кивнул и схватился за швабру трясущимися руками.

Силы оставили Цыгана, гнев схлынул, уступив место усталости. Навалилась сонливость, он душераздирающе зевнул. По-настоящему спать не хотелось — зато опять появился зверский голод. В горле пересохло, Цыган облизнул потрескавшиеся губы шершавым языком. Генерал решил его уморить. Чего тратить пулю? Он здесь просто загнется от истощения, вот и все.

— Ботаник! — хрипло позвал Цыган. — Сколько я в отключке был?

Глаза лаборанта забегали, он покосился на охранника, шаркая шваброй по полу у ног военстала, вытирая плевок с пола.

— Часа два, — шепнул он.

— Не разговаривать! — Военстал показал Ботанику кулак.

Лаборант убрался в другой конец лаборатории, сунул швабру в ведро, задвинул его в угол между шкафом и столом, поставил автоклав в кипятильник и снова начал перекладывать бумажки на столе, вытирать клавиатуру. Громко тикали часы на стене над раковиной.

«Это был чертовски долгий день», — сказал себе Цыган, закрывая глаза и стараясь не думать о еде. За последние сутки он устал так, как не устал за всю жизнь. Цыган считал себя сильным человеком. Сейчас он столкнулся с противником, превосходящим его во всем. Кажется, в ближайшее время его главная задача будет весьма непростой — не потерять человеческое достоинство.