Татуировка герцога - Майя Родейл

— Ты мне всем обязан, — тихо сказала она, и у него холодок по спине пробежал: в определенном смысле это правда. — И я ждала тебя. Можешь ты понять, как это выглядит в глазах света? Ты снова и снова с презрением отвергаешь меня. Я этого не вынесу!

— Я не слишком романтичный, Алтея, прости, но мнение света — это не причина для брака.

— А мои деньги — причина? — спросила она, и он почувствовал, как царапнули его ее слова. — И не рассказывай мне, что такая мысль не приходила тебе в голову. Я знаю, почему ты ответил на мое письмо. Я читаю газеты.

— Я все равно организую экспедицию. И мне не нужны твои деньги.

— Это не конец, Уиклифф. Ты меня не одурачишь, — произнесла Алтея накрашенными губами.

Но это был конец.

Лорд Элванли пил кофе в гостиной, когда вошел Уиклифф.

— Возможно, я недавно познакомился с вашей Немезидой, ваша светлость, — заметил граф между глотками.

— Приблизительно такого роста, — Уиклифф поднял руку к груди, — черные волосы, великолепная фигура?

— Как интересно, — пробормотал Элванли. Потом вынул из ящичка сигару для себя и предложил Уиклиффу. Тот отказался, как раньше отказался от кофе.

— Почему вы находите это интересным? — спросил Уиклифф.

— Просто потому, что вы считаете, будто В.К. Медоуз — женщина, — беспечно ответил Элванли. — Если только, упомянув великолепную фигуру, вы не имели в виду мужчину.

— Женщины больше способны на вероломство, чем мужчины, — заметил Уиклифф. — И я не имею привычки высказываться о мужских фигурах, независимо от того, насколько они великолепны. Я здесь из-за вашего предложения.

— Десять тысяч фунтов тому, кто разоблачит В.К. Медоуз, — подтвердил Элванли. Он закурил сигару и медленно выпустил облачко дыма.

— Именно. Кстати, у вас такая привычка — предлагать огромные суммы за всякие нелепости?

— Человеку нужно себя развлекать. Однажды я поставил три тысячи фунтов на гонки дождевых капель.

— Как это, черт возьми? — спросил Уиклифф.

Попыхивая сигарой, Элванли с улыбкой объяснил:

— Какая из капель на окне первой добежит до подоконника в «Уайтс».

Уиклифф потерял дар речи.

— У меня нет жены, которая обирала бы меня до нитки, — говорил между тем Элванли, и это, кстати, объясняло, почему он свободно курит в гостиной, — или пожилых родственников, которые упрекали бы меня в расточительстве.

— Тогда я не буду мучиться чувством вины, приняв ваши деньги, — сказал Уиклифф, не сомневаясь в том, что он непременно получит эти деньги — ведь он знает правду.

— Замечательно. Мне было бы крайне неприятно, если бы вы их не получили, — отозвался граф. — Думаю, однако, вы понимаете, что, прежде чем вручить вам деньги, я хочу получить доказательства того, что вы не ошиблись.

— Что вы имеете в виду?

Элванли, прикрыв глаза, смаковал кофе.

Отступать некуда. Время идет. Берк сейчас, наверное, прокладывает на карте курс или грузит корабль. А Элиза в этот самый момент что-нибудь выискивает или выдумывает для своей колонки.

— Посмотрим, сможете ли вы обнаружить в следующей колонке какую-нибудь произнесенную вами фразу или историю. Тогда мы с вами получим неопровержимое доказательство, что вы правильно раскрыли псевдоним автора этих статей — В.К. Медоуз.

Уиклифф мгновенно сообразил: Элизе придется поработать в его доме по меньшей мере еще неделю. Впрочем, это не показалось ему ужасным. Мучительно — да. Опасно — бесспорно. Чревато катастрофой — несомненно. Но вовсе не ужасно.

— Полагаю, вы уже определили, что хотите увидеть в будущей статье?

Уиклифф сделал глубокий вдох, стараясь сохранить терпение, пока Элванли с наслаждением делал очередной глоток кофе. Боже милостивый, в нем что, в этом кофе, опиум?

— Это стихотворение Байрона, которое я обожаю. — Граф указал на лежавшую у него под рукой книгу. — «Не бродить нам вечер целый…» Посмотрим, сумеете ли вы найти из него хоть строчку в следующей колонке.

— Согласен. Вы увидите ее в следующей части «Татуированного герцога» В.К. Медоуз. Я приду днем в субботу.

Оранжерея

Собранные за границей семена проросли, и теперь требовалось пересадить растения в большие горшки.

Конечно, из всего штата слуг он вызвал помогать ему в оранжерее именно Элизу.

Она знала, что это будет нелегкое дело.

В оранжерее было тепло и влажно. Снаружи холодная сырая милая Англия с колотящим по стеклянным стенам и потолку дождем. Но внутри тропический рай. Элиза глубоко дышала, вдыхая сладкий аромат цветов и растений. Она на свой горько-сладкий лад любила это помещение. И могла только воображать, каков остальной мир и как мало она о нем знает.

Если бы герцог взял ее с собой…

Мысль появилась внезапно, непрошеная, неправдоподобная.

— Элиза. — Уиклифф повернулся, перехватив ее взгляд с другого конца оранжереи.

Она ждала, пока он шел к ней, прокладывая извилистый путь сквозь джунгли апельсиновых деревьев, папоротников и другой буйной растительности, которую она не могла определить. Его требовательный взгляд был сосредоточен на ней. Она не могла отвести глаз.

Герцог был в сапогах и бриджах. Рукава белой рубашки, обтягивающей широкие плечи, закатаны, ворот распахнут, видна татуировка. Легко было представить, что незадолго до ее прихода рубашка была брошена на пол и он работал в жарком помещении с голым торсом.

От этой мысли у Элизы перехватило дыхание.

Уиклифф отвел перегородившую дорогу ветку. Элиза заметила, что он стал носить кольцо-печатку. Откинутые назад волосы завязаны кожаным шнурком.

Элиза снова переключила внимание на его рубашку, влажную от пота, прилипшую к его татуированной коже. Он, должно быть, поливал растения, мельком подумала она.

Было в нем что-то суровое, сильное. Такой мужчина мог в одиночку защитить от любой опасности, выжить в любых условиях, доставить женщине величайшее наслаждение. Глядя на него, можно было сказать: да, этот человек умеет наслаждаться земными радостями.

Элизе хотелось одновременно и бежать от опасной близости, и броситься к нему в объятия. Но она словно к месту приросла. А Уиклифф уже стоял перед ней. Сердце тяжело стучало у нее в груди.

Она любила его. Она знала это так же твердо, как то, что небо голубое, что солнце заходит каждый вечер и восходит каждое утро. Простой и непреложный факт.

— Вы просили… — начала она, пытаясь объяснить свое присутствие.