Патриарх Сергий - Михаил Одинцов

Но ни тот ни другой выехать в Москву не могли. Параллельно в Петрограде разворачивался аналогичный процесс над духовенством. Выезду же митрополита Агафангела всячески противодействовали местные органы ГПУ.

Таким образом, высшая церковная власть оказалась «бесхозной»: глава церкви под арестом, члены Священного синода и Высшего церковного управления — кто за рубежом, кто в ссылке, кто за пределами Москвы, кто в тюрьме…

Моментом вакуума церковной власти воспользовались лидеры нарождающегося обновленческого движения. 18 мая они вновь явились в Троицкое подворье с целью «уговорить» Тихона временно передать им — до прояснения ситуации и приезда митрополита Агафангела — дело церковного управления. До сих пор остаются непроясненными мотивы, которыми руководствовался патриарх, когда давал письменное согласие незваным посетителям «принять и передать высокопреосвященнейшему митрополиту Агафангелу, по приезде в Москву, синодские дела» через посредство бывшего на тот момент в Москве епископа Вернинского Леонида (Скобеева).

Резолюцию патриарха обновленцы расценили или, во всяком случае, представляли всем и вся как официальный акт передачи им церковной власти. Тотчас же они приступили к задуманным церковным преобразованиям, в которых теперь уже не было места патриарху Тихону. Его «изгоняют» из Троицкого подворья на Самотеке, и он находит пристанище в Донском монастыре.

В опустевших патриарших покоях обосновалась новая церковная власть — Высшее церковное управление (ВЦУ) под председательством епископа Антонина (Грановского). Кроме него в управление вошли епископ Леонид (Скобеев), священники А. Введенский, В. Красницкий, Е. Белков, С. Калиновский. Одновременно в эти же дни конституируется еще одна церковная группа обновленцев, получившая наименование «Живая церковь», во главе с центральным комитетом под председательством протоиерея В. Красницкого.

Раскол в церкви стал свершившимся фактом. Обновленцы заявили о своей политической лояльности власти и поддержке социального курса государства, призвали своих сторонников повсеместно устранять от власти «контрреволюционное тихоновское» высшее духовенство и готовиться к созыву Поместного собора.

Весна — лето 1922 года — период бурного роста обновленческого движения внутри Русской православной церкви. Общие цели и задачи обновленческого движения сводились к проведению реформ в церковном управлении, в догматической и этической сферах. Обновленческий вал прокатился по России. Совещания благочинных в Москве и Петрограде поддержали обновленцев. Признали ВЦУ в качестве высшей церковной власти Вологодское, Казанское, Тульское, Тамбовское, Уфимское и многие другие епархиальные управления.

Для лидеров обновленчества было очень важно привлечь на свою сторону как авторитетных иерархов, так и наиболее крупные епархии. В центре их внимания в этот период были митрополит Сергий (Страгородский) и Владимирская епархия.

9 июня во Владимире состоялся суд над митрополитом Сергием и его викариями. Они были признаны виновными и приговорены к одному году заключения, однако уже на следующий день освобождены по амнистии. Вероятно, в данном случае речь шла скорее о показательном запугивании. И вместе с тем факт привлечения к судебной ответственности использовался для раскола духовенства во Владимирской епархии.

Но у А. И. Введенского, В. Д. Красницкого и других руководителей ВЦУ уверенности в том, что Сергий примет их сторону, не было. Тогда с помощью ГПУ его выдворяют из епархии и в административном порядке ссылают в Нижний Новгород. Одновременно в епархии образуются многочисленные группы сторонников «Живой церкви», которые требуют проведения епархиального съезда и перехода на сторону ВЦУ. Конференция духовенства группы «Живая церковь» Владимирской епархии постановила: «Священно-церковнослужителей, сознательно не подчиняющихся новой установленной церковной власти… удалить от службы немедленно, не останавливаясь даже перед высшей мерой церковного наказания, т. е. лишением сана».

Таким образом, епархия «уплывала» из рук митрополита Сергия и при назначении сюда епископа-обновленца могла стать бастионом этого движения, совращая в раскол духовенство и верующих.

В июньском номере обновленческого журнала «Живая церковь» к полной неожиданности для церковного мира, да еще в тот самый момент, когда в Петрограде в разгаре был процесс над митрополитом Вениамином (Казанским) и группой священнослужителей, обвинявшихся в сопротивлении изъятию ценностей, был опубликован так называемый «меморандум трех». То было официальное заявление маститых иерархов — митрополита Владимирского и Шуйского Сергия (Страгородского), архиепископа Нижегородского и Арзамасского Евдокима (Мещерского) и архиепископа Костромского и Галичского Серафима (Мещерякова) с признанием обновленческого Высшего церковного управления в качестве единственной канонически законной верховной власти. Иерархи признавали все распоряжения новой церковной власти «вполне законными и обязательными» и призвали духовенство и верующих последовать их примеру.

Публично признав ВЦУ, митрополит Сергий, очевидно, исходил из желания оградить свою епархию от различных треволнений. Надеялся перехитрить обновленцев и стоящее за ними ГПУ и, встав во главе ВЦУ, постепенно выправить церковный курс в православно-каноническую сторону. Сказалось и опасение утратить церковный центр и тем навредить делу церковного единства. Кроме того, в тот момент нельзя было проверить правдивость слов обновленцев о законности передачи им власти резолюцией патриарха Тихона.

Но, каковы бы ни были побуждения Сергия и двух других иерархов, последствия воззвания были печальными для Патриаршей церкви: массовый переход верующих в обновленчество. Среди иерархов обычными были рассуждения: уж если «мудрый» Сергий счел возможным подчиниться «Живой церкви», то и нам следует идти за ним. И десятки архиереев потянулись в обновленчество, не говоря уже о многочисленном рядовом духовенстве.

Заявление Сергия позволило ему вновь вернуться во Владимир, где он старался никак себя не выказывать. В Москву и Петроград не выезжал, в скандальные аферы обновленцев не впутывался Он избегал выступать на страницах обновленческих журналов и не участвовал в хиротониях (рукоположениях) обновленческого епископата, уклонялся от участия в массовых форумах обновленцев, не вел переписки с зарубежными обновленческими иерархами, не участвовал в кампании травли патриарха Тихона.

Сергию не понадобилось много времени, чтобы убедиться, что декларации обновленцев резко расходятся с их делами. В составе церковных органов оказывались люди безнравственные, нарушители церковных канонов. В жизнь церкви привносилось нечто не совместимое с православным сознанием: женатый епископат, упразднение монашества и монастырей, отказ от почитания святых мощей и т. д. И хотя с церковных амвонов, со страниц обновленческой прессы все еще раздавались здравицы в честь «дальновидности», «политической расчетливости» и «мудрости» митрополита Сергия, для него очевидным становилось, что он на этот раз жестоко ошибся.

В начале июля в Москве «живоцерковники» утвердили устав своей организации. Поскольку в ВЦУ большинство было за ними, то с «их подачи» от имени ВЦУ на места рассылались специальные циркуляры, предписывавшие повсеместное создание групп «Живой церкви». К июлю из семидесяти трех епархиальных архиереев 37 поддержали ВЦУ. Политические декларации обновленцев обеспечили им поддержку рядовых верующих: до 70 процентов приходов пошли за ними.