Ожерелье из золотых пчел - Наталья Барабаш

– Кому мешает глупый юнец?

Гупан опустил глаза.

– Ну, кроме меня, – усмехнулась Климена. – Я знаю, об этом уже болтают. Почему ты не схватил Анубиса? Он мог бы рассказать, кто его нанял.

– Я перетряхнул и дворец, и весь Крит. Анубиса нет нигде. Он не ест в тавернах, не ходит в бани, не покупает товары в лавках, не ночует в гостевых домах. Он не живет на острове, иначе оставил бы след.

– Думаешь, он и правда приходит из царства мертвых?

– Нет. Я думаю, он живет на корабле. У египтян или микенцев.

– Так проверь корабли!

– Я не могу ворваться на все чужие суда с обыском. Но я расставил на причале людей. Работаю.

– Работай быстрее! Мне нужен заказчик, – без улыбки сказала Климена. – Возможно, много лет назад кто-то уже брал у меня склянку с ядом и убил мать Сатура. Так сказал мастер Тано. Сатур ворвался сюда и обвинил в этом меня.

– Знаю, – кивнул Гупан. – Неприятная история. И в ней замешан кто-то из твоих близких. У меня есть подозрения. Кое-что я уже сделал, но не хочу говорить, пока не буду уверен.

– А я не хочу так долго подозревать всех. – Климене стало нечем дышать, она встала, распахнула дверь на террасу. И вдруг снизу, с площади, раздалось пение.

Жрица выглянула: на площади юноши и девушки с разноцветными венками на головах выстроились на ступенях амфитеатра. Неистовый Галий бегал между рядами, переставлял поющих и что-то ласково шептал на ухо солистке – вот, значит, кто заменил ему выскочившую замуж Наину.

Наконец композитор махнул рукой – и его песня так легкокрыло взметнулась в золотой, пронизанный солнцем воздух, словно и правда могла влететь в уши богам. Все же он был их любимцем…

Радамант, Пелопс, Феодокр, сидевшие на первом ряду амфитеатра, зааплодировали. Галий позвал друзей на репетицию – оценить новую солистку.

Климена задержала на них взгляд: вот он, весь ее ближний круг. Неужели?..

Она повернулась, чтобы отпустить Гупана и спуститься к друзьям. Но тут в дверь покоев постучали. Стражник, не дожидаясь ответа, просунул внутрь голову. И, когда она удивленно кивнула, доложил:

– О медоносная! Минос Третий только что умер. Будут какие-то указания?

Климена на секунду застыла. Даже ожидаемая смерть всегда случается внезапно.

И хотя хор за окном еще пел, именно в этот момент она поняла: все, прежняя жизнь кончилась.

– О чем ты думал? – злобно шипел советник. Его повозка, подпрыгивая, мчалась по кварталу ремесленников, и сидящий напротив Сатур еле сдерживал тошноту. – Зачем выложил все Климене?

– Хотел застать ее врасплох. Если она убила мою мать…

– Если она убила твою мать, ты дал ей время подготовиться к совету. А если нет – выставил себя идиотом. Да не дыши на меня – где ты только нашел такое пойло! Почему сразу не спросил Тано про самое главное?

– Про что? – пробурчал Сатур.

– Кто сидел за столом рядом с твоей матерью, тупица! – разозлился Зеро. – Теперь вот надо туда тащиться!

…Дом мастера Тано был похож на маленькую крепость: узкие окна, отвесные стены без украшений. Сатур постучал в бронзовую голову быка на двери. Никто не вышел.

Сатур постучал громче. Наконец послышались легкие шаги, дверь отворилась, и из нее выглянула миловидная смуглая служанка.

– Мастер Тано дома? – спросил Сатур.

– Да, – замялась девушка. – Но он никого не принимает…

– Придется нас принять, – проворчал Зеро, выгружаясь из повозки так, чтобы не ступить на больную ногу.

Служанка ойкнула, узнав советника, распахнула дверь. Но провожать их к хозяину не торопилась.

– Вы не могли бы подождать в саду? – подвела она их к скамье под сенью дерева. – Мне кажется, мастер Тано спит.

Зеро знал все обо всех, и причина колебаний служанки была ему понятна. Мастер Тано скучал без настоящих битв и частенько глушил тоску вином.

– Нет, мы разбудим его сами, – сказал Зеро.

– Но он принял успокоительный настой, – сделала еще одну попытку служанка уже перед дверью.

– Знаю я его настой, открывай! – скомандовал Зеро. – Приведем его в чувство!

И ошибся. Привести в чувство мастера Тано было уже нельзя: он полулежал на кушетке перед столиком с кувшином вина, из перерезанного горла по его груди растеклась лужа крови.

– А-а-а! – закричала служанка и выскочила из комнаты.

Сатур замер на пороге.

Зеро нехотя подошел к Тано. Взял со столика кувшин с вином, брезгливо понюхал. Подошел к распахнутым окнам: они были слишком узкие, чтобы в них влезть. И наконец кивнул ошеломленному Сатуру на окровавленного мастера рукопашных боев:

– Вот, посмотри на свою работу!

– Я… – залепетал Сатур.

– Заткнись. Теперь мы, по крайней мере, знаем, что Тано не ошибся.

Допрос служанки долго не продлился. Она рыдала и повторяла одно: никакого убийцу не видела, ничего не слышала, сидела в своей комнате.

И уже когда они уходили, прорыдала вслед:

– Богиней Реей клянусь! Разве я бы пустила к хозяину кого чужого!

– А своего? – быстро обернулся Зеро. – Кто-то из знакомых к Тано заходил?

– Но это был начальник стражи Гупан! Он и пробыл всего несколько минут.

– После этого ты видела Тано живым?

– Что? – служанка опешила. – Нет, но…

…Какое-то время Зеро и Сатур ехали в повозке молча.

– Выходит, Климена послала Гупана, чтобы он убил мастера? – Сатур все никак не мог привыкнуть к мысли, что тренер, с которым он разговаривал несколько часов назад, мертв.

Зеро не ответил. Он думал. Гупан не дурак – а прийти и почти на виду у служанки зарезать ненужного свидетеля глупо. Да и тонкий нож не его оружие. Кулак, меч, топор… С другой стороны, может, так и задумано? Когда нет времени на подготовку, лучше сплутовать: кто ж поверит в такую очевидную вину?

Однако могут и поверить. Слухи, по крайней мере, пойдут. Он уж постарается! Так что дурость Сатура может пригодиться.

Около высокого храма искусств возница притормозил: толпа перегородила проезд.

– Что там еще? – недовольно выглянул из-за занавески Зеро.

– Готовятся к соревнованиям в честь Икара. Крылья испытывают, – сказал возница и жадно уставился на крышу Храма.

Там, вдоль самого края, стояло трое юношей с затейливыми конструкциями за спиной. У двоих они были похожи на огромные крылья, а у третьего – не понять что, какая-то длинная широкая полоска на тонких рейках – из рыбьей кожи, что ли?

Любителей полета страховали, к их ногам были привязаны веревки, рядом стояли помощники. И все равно каждый год кто-то разбивался на этих состязаниях.