Приквел - Евгения Пастернак

Кстати, выяснилась еще одна странность: после исчезновения Милы (и еще четырех человек) все прекратилось. Хотя до этого события люди стирались из жизни с завидной регулярностью.

– Хватит, – наконец решила Виллиса и принялась вводить формулы.

Галик, который был уже не рад, что ввязался в это, протер глаза и потянулся.

За окном плескался рассвет.

– С ума сойти! – воскликнул Галик. – Не знаешь, куда девается время, когда ты со мной?

Девушка не ответила, она щелкала мышкой, что-то перепроверяя. Галик залюбовался ей – когда Виллиса о чем-то размышляла, то становилась еще обворожительнее.

– Между прочим, эта наша первая ночь вместе, – попытался отвлечь ее Галик.

– Так и расскажем нашим детям. Что в первую ночь мама работала, а папа спал, – Виллиса так и не оторвалась от своих записей.

Галику показалось, что он сейчас треснет от любви и нежности. И он не придумал ничего лучше, чем начать скакать как ненормальный. А потом он подхватил Виллису на руки и закружился по комнате.

* * *

Яна подходила к библиотеке громко топая – она не собиралась подкрадываться, не собиралась никого смущать. Она трижды постучала, перед тем как войти, зная, что может увидеть, но все равно оказалась совершенно не готова к тому, что ее сын, не замечая ничего вокруг, целуется с Виллисой.

Почему же так больно?

Потому что Виллиса отбирает у нее сына? Или потому что у этой девочки есть то, о чем Яна мечтала всю жизнь и чего у нее не было? Прекрасной взаимной любви на фоне разбросанных книг?

– Ой! – смутилась Виллиса. – Твоя мама пришла!

Галик, смешавшись, зарылся в волосы девушки.

– Мам, извини, мы заработались, – сказал он.

Яна вымученно улыбнулась.

Потом, конечно, все пришло в норму. Они сидели на диване и болтали. Яна искренне радовалась за сына, который светился от счастья и не мог оторвать взгляда от своей девушки.

Они притащили все свои находки и делились с Яной открытиями. Пока они вместе рассматривали старые фотографии, было весело. Пока дети показывали древние документы – интересно. Но чем дальше продвигался этот разговор, тем больше Яне переставало нравиться происходящее.

– Представляешь, мам, мы нашли людей, которые просто исчезли отсюда! – выпалил Галик. – И мы думаем, что на нашем Острове есть какая-то тайна.

«Надо срочно забирать их из архивов», – пронеслось в голове у Яны.

– Смотри, вот список. – Галик и подсунул Яне бумажку.

Та в ужасе пробежалась глазами по списку и, к своему счастью, зацепилась за одно знакомое имя.

– Джон? Певец? – уточнила она.

– Ну да, – сказал Галик, – он пел-пел… Был звезда Острова. А потом пропал, и его имя больше никогда не упоминается. И в Домашний Очаг он не уходил.

– Он ушел в другое место, – сказала Яна, – так бывает.

– Куда? – одновременно воскликнули Галик и Виллиса.

– В свое бунгало, – сказала Яна. – Джон – это сценический псевдоним, а настоящее имя – Роджер.

Виллиса ахнула и прикрыла рот рукой.

– Не может быть! – изумился Галик. – Он же по воспоминаниям прям талантище.

– Возможно, он слишком талантлив для нашего Острова, – тихо сказала Яна.

– Но… но… – Галик не нашел слов и разочарованно выдохнул: – То есть выхода нет?

Яна поспешно кивнула, но Галик уже вновь загорелся:

– Ну ладно, Джон… то есть Роджер! А остальные? Они куда делись?

– Думаю, – сказала Яна, – у каждого была своя история. Личная. Деликатная.

– Поэтому и в записях про такие истории ничего нет, – догадалась Виллиса.

Галик снова поник. Яне очень захотелось прижать к себе сына и пожалеть, но она постеснялась сделать это при Виллисе.

Зато Виллисе стесняться было нечего. Она обняла Галика, положила голову ему на плечо и сказала:

– Ты боишься, что с тобой случится что-то плохое? Как с толстым Рожером? Не бойся! Ведь у тебя есть я.

Яна увидела, как разглаживается лицо Галика, и постаралась заглушить новый приступ ревности.

– Через три года мы сыграем свадьбу, – продолжала Виллиса. – Скорее всего, это будет первая свадьба, которую устроит Якимора. Она постарается сделать нечто феерическое. Бунгало мы займем то, которое на холме. Или запрограммируем роботов, чтобы построили новое, над обрывом. Там тебе будет удобно наблюдать за звездами.

Галик мечтательно вздохнул.

– Через два года после свадьбы у нас родится ребенок, – Виллиса говорила нараспев, как будто читала с выражением хорошо выученный текст. – Еще через пять лет – второй. Двоих вполне достаточно. Ты будешь изучать свой космос. Когда надоест, переключишься на океан. Я прикинула: построить батискаф будет примерно в девять с половиной раз быстрее, чем ракету-носитель.

Улыбка на лице Галика начала гаснуть. Яна предупредительно кашлянула, но Виллиса была слишком увлечена:

– Я буду помогать тебе во всем. Если тебя занесет – подправлю. Если впадешь в отчаяние – вытащу. Захочешь передохнуть – проведу отпуск с тобой.

Яна кашлянула громче, но Виллиса поняла это по-своему.

– И с детьми, конечно, – уточнила она. – Каждые тридцать лет мы будем менять бунгало, чтобы вносить в жизнь что-то новое. А в сто пятнадцать лет… может быть, в сто шестнадцать мы вместе уйдем в Домашний Очаг. И наши проводы…

Галик резко отстранился, повернулся к Виллисе, посмотрел ей в глаза:

– Ты расписала всю нашу жизнь? По годам?

Яна взглядом умоляла девушку, но та снова поняла неправильно:

– Нет, конечно. Мне помогали. Тыча. И твоя мама…

Лицо Галика перекосило. Виллиса улыбалась:

– Лучшие браки у тех, кого выбрала Тыча, я специально провела исследование.

Яна смотрела на Галика и чувствовала, как умирает сама. Счастье в его глазах потухло, он в одно мгновенье стал не Галиком, а его бледной тенью.

– Ты любишь меня? – спросил Галик.

Виллиса ответила очень спокойно:

– По шкале от ноля до ста, я бы сказала, что…

Галика выключило уже от слова «шкала». Он зарычал и бросился на второй этаж.

– Я только хотела сказать, что по шкале от ноля до ста, то, что я чувствую к нему, я бы оценила на восемьдесят, – удивленно произнесла Виллиса.

Яна подумала о том, что Галик гораздо сильнее и смелее ее. Она ни разу в жизни не решилась задать Фрицу этот простой вопрос, именно потому, что знала – в ответ услышит примерно то же самое: «по шкале от ноля до ста» чувства Фрица «примерно на восемьдесят».