Законы стаи - Полина Ром
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На солнце после еды старику стало заметно легче – прекратился озноб и его даже слегка разморило.
Пока он насыщался, никто не донимал его вопросами, Мари тихонько подрезала ему кусочки и только вздыхала, глядя, как он хватает пищу. Оскар внимательно посматривал на него, выбирая время для начала беседы. Наконец он решил, что пора:
-- Тебе стало лучше, почтенный?
Сытная и вкусная еда для голодного частенько действует не хуже стакана водки. Старик по-прежнему придерживал рукой больные ребра, но после еды заметно смягчился. Он усмехнулся непонятно над чем, и, очень внимательно осмотрев пару, сидящую перед ним, сказал:
-- Ладно, в конце концов, такая еда стоит небольшого рассказа.
Он с сожалением оглядел стол, с которого Мари собирала оставшиеся продукты, укладывая их в корзинку – явно переживал, что больше не сможет съесть ничего.
-- Почтенный, надо бы продукты где-то на хранение определить.
-- Вы оставите это мне? – недоверчиво осведомился старик.
Оскар только вздохнул и кивнул. Старик засуетился – вставать ему было тяжело, но и еду пристроить было необходимо:
-- Ты там, на столе все выложи. Только на полу не оставляй в корзине – крысы выжрут. А еще из котелка воду слей и им же прикрой. Подожди-подожди, не на землю же сливать. Ты вот в кружку мне остатки плесни…
Заговорил он только тогда, когда убедился, что все устроено так, как он велел:
-- Ну что, спрашивайте, что хотели.
Первый вопрос, который напрашивался у Оскара, был: «Как ты докатился до жизни такой?», но, разумеется, спрашивать так он не стал.
-- Мне кажется, почтенный, что ты говоришь с акцентом. Ты из другой страны?
Старик примолк на несколько мгновений, как бы вспоминая что-то, а потом вздохнул и заговорил...
Пятьдесят с лишним лет тому назад в Рангалле, столице Ласкарты, на окраине города, в скромном домишке родился наследник рода дель Корро, которого счастливый отец назвал Болвангером, в честь одного из предков.
Семья не была богата, род давно захирел, у двоюродного брата главы семейства было только три дочери, и больше детей он не ожидал, так что барон дель Корро был безмерно счастлив появлению на свет мальчика.
У ребенка было все самое лучшее, что мог ему дать отец. Мать, к сожалению, умерла родами. Впрочем, это был обычный договорной брак, и грустил по этому поводу отец не слишком долго.
Юному баронету было только три года, когда барон повторно женился на вдове с двумя дочерьми. Мачеха оказалась спокойная и не вредная, дочери ее были хорошо воспитаны и охотно уступали в спорах маленькому наследнику рода. Совместных детей у пары так и не случилось. Так что некое подобие семейной жизни, тихое и спокойное продолжалось до восемнадцати лет баронета.
С двух небольших деревушек, принадлежащих семье, поступали скромные, но стабильные доходы. Крошечный приморский городок, где сидел управляющий, снабжал семью тканями и продуктами. Мальчику приглашали на дом учителей, и детство юного баронета можно было считать вполне безоблачным.
Беда пришла, откуда не ждали. Барон дель Корро, выбирая новых коней для упряжки, залюбовался роскошным вороным жеребцом. Ни цена коня, ни его стати не подходили барону, но великан был так красив и собрал вокруг себя столько зевак, что барон с сыном влились в эту толпу просто полюбоваться.
Дальнейшее баронет запомнил какими-то отдельными картинками…
Даже сейчас, вспоминая и проговаривая это, он испытывал странное недоумение от нелепых совпадений – сорвавшийся с привязи нервничающий жеребец, кричащие конюхи, пытающиеся его поймать…
Вот конь метнулся к ограде загона, вот делает мощный рывок, пытаясь перескочить, вот шарахнувшаяся в разные стороны толпа разбегается, уступая ему дорогу…
Прыжок коня через барьер был великолепен, но приземлился он на так и не успевшего отскочить барона. Смерть отца была мгновенной.
Плакала мачеха, одетые в траур сестры не поднимали глаз, а юный барон терялся под грузом свалившихся на него проблем.
Сестер нужно было выдавать замуж и выделить приданое, мачеха требовала вдовью долю, всплыло несколько неприятных долговых расписок отца. Только молодостью и неопытностью юного барона дель Корро можно объяснить его решения.
Продав одну из причитающихся ему деревень, барон погасил долги отца, вторая ушла на то, чтобы обустроить женщин – два приданных сестрам, которые мачеха сочла нищенскими, поглотили деревушку полностью. Вдове достался городской особняк.
Через некоторое время молодой барон понял, что дом, в котором он родился и вырос, больше ему не принадлежит – мачеха всеми силами намекала, что ее тяготит присутствие пасынка. У нее была своя,наследственная,деревушка, и кормить взрослого парня она не собиралась.
Решив, что самое время навестить Корр – тот самый городишко, который у него остался, барон покинул столицу.
Наивный мальчишка думал о том, как ему обрадуются некие абстрактные «добрые горожане», когда он приедет управлять городом. Но реальность быстро погасила юношеские мечты. Городишко был нищ, единственное жилище, которое ему смогли предоставить – старинная ветхая башня в три этажа. Это и был родовой замок баронов дель Корро.
Нельзя сказать, что городская жизнь слишком уж баловала баронета, но скука провинциального городишки на полторы тысячи жителей оказалась тяжелым бременем.
-- Я ведь как думал – приеду, начну давать разумные распоряжения, вылезу из нищеты… А на самом деле город жил рыбной ловлей и немного ткачеством. Купеческие суда никогда не заходили туда – слишком много прибрежных скал. Управляющий ухитрился накопить долги по налогам… А тут еще у меня приключилась любовь… -- старик цинично усмехнулся, вспомнив эту самую любовь.
Поскольку девушка, в которую юный барон влюбился, принадлежала достаточно зажиточной семье соседей, то, разумеется, ни о каком браке речь не шла. У семьи во владении был приличный портовый город, с десяток сел и несколько торговых судов.
Приданое за прекрасной Летицией давали богатое, но и требования к женихам были высоки. Она обещала ждать его год…
-- Я собрал остатки денег и закупил шерстяные ткани. Оплатил место на торговом судне, даже посчитал, что за два рейса смогу погасить большую часть долгов… Э-э-эх… -- старик укоризненно покачал головой. – Молодость и глупость, больше ничего!
-- Почтенный, что было дальше?
-- Дальше на наше караван напали.
