На новой земле - Джумпа Лахири

Она кивнула головой, совершенно уничтоженная. Роджер осторожно вынул Нила из ее объятий и вышел из комнаты, оставив ее в компании брата, тяжело храпящего на диване, отвернув к стене оплывшее лицо.

Всю ночь Судха не могла заснуть. Роджер лежал рядом с ней, отвернувшись к стене, и не произносил ни слова. Они так и легли спать не поужинав, бифштексы пришлось убрать в морозилку. Судха понимала, что Роджер прав, если бы на месте Рахула был его родственник, она отреагировала бы точно так же. Она думала о своих родителях, которые так надеялись, что их дети достигнут в жизни успеха, и так переживали, когда один из них оступился. Переживали, но не отворачивались от него. Каким бы унижениям ни подвергал их Рахул, Судха знала, что в душе родители всегда готовы простить его и принять назад в лоно семьи. А вот Роджер никогда не простит Рахулу сегодняшней выходки, Судха была в этом уверена. Проворочавшись в постели всю ночь, к утру она ясно осознала, что тоже не сможет простить брата.

Под утро она провалилась в тяжелый сон, потом проснулась опять час спустя от звука бегущей воды. Рахул принимал душ ужасно долго, так что она вновь забеспокоилась и уже хотела постучать, как услышала звук открывающейся двери и его шаги на лестнице.

— Я думал убрать тут вчера вечером, но забыл, — сказал Рахул, когда она вошла на кухню и остановилась на пороге. Он был одет в один из халатов Роджера и щурил глаза, как будто вместо обычного полумрака, царящего на кухне, она была залита ярким светом. Неуверенно передвигаясь, Рахул наполнил чайник водой, включил газ и, отмерив кофе, засыпал его в фильтр кофейной машины. — Извини.

― Извини? Это все, что ты можешь мне сказать, Рахул?

Он метнул на сестру быстрый взгляд и опустил голову. Он выглядел как идиот, тупой, медлительный, плохо соображающий дебил.

— Ты можешь мне объяснить, что произошло вчера?

Он не ответил.

— Это что, из-за меня? — спросила она. Потому что ночью ей приходили в голову и такие мысли: что, увидев ее, он вспомнил про время, когда они вместе бросали родителям вызов, наливая в чашки с колотым льдом теплое пиво. Рахул молчал. — Ладно, собирайся, тебе пора в аэропорт, — резко бросила она.

— Подожди, у меня же рейс вечером?

— Нет, сейчас, Рахул. Сейчас ты оденешься и уйдешь из моего дома. Вчера ты оставил Нила одного в ванне. — Ее голос сорвался, ужасные картины снова встали перед глазами.

— Да ты что?

— Да, Рахул, — сказала Судха, и слезы брызнули у нее из глаз и потекли по щекам. — Ты напился и заснул, ты оставил моего мальчика одного в холодной воде. Ты понимаешь, что могло бы случиться?

Он резко отвернулся от нее, прижался лбом к дверце шкафа и застонал.

— Но ведь с ним все в порядке, правда, диди? Я утром заглянул к нему в комнату — он спал в своей кроватке как ангел.

— Тебе пора идти… — прошептала она, понимая, что звучит как заезженная пластинка. Всю ночь она негодовала, злилась, ругала себя, искала оправданий для брата. Сейчас внутри у нее не осталось ничего, кроме великой усталости.

— Знаешь, я не прикасался к спиртному уже много месяцев, — пробормотал Рахул. — Не знаю, как такое могло случиться. Я только выпил капельку…

— Достаточно!

Он сразу замолчал.

— Я не желаю слушать твои объяснения. Ты чуть не убил моего сына. Я больше не хочу ничего знать.

Он ничего и не сказал, тихо поднялся наверх, оделся, собрал свою сумку, а потом вышел в холл и стоял там, пока она звонила в службу такси и вызывала ему микроавтобус до Хитроу. Она протянула ему пятьдесят фунтов на такси, и он принял деньги. Такси он ждал на улице. Когда Судха услышала звук подъехавшей машины, она подошла к окну и, раздвинув пластиковые створки жалюзи, смотрела, как он неловко залезает на заднее сиденье. А потом машина уехала, и на улице снова стало пусто. Судха не поняла, в какой момент она перестала плакать. Спать совершенно расхотелось. Наверху послышался слабый звук — Нил ворочался в кроватке. Через пару минут он проснется и позовет ее, улыбаясь и что-то бормоча, ожидая, что она обнимет его, накормит и развлечет. Нил пока видел в ней только хорошее. Он во всех окружающих его людях видел пока только хорошее. Судха вернулась на кухню разогреть молоко для каши. Что-то задело ее по щиколотке — это вчерашний желто-зеленый шарик за ночь сдулся настолько, что теперь лишь слегка порхал над полом. Она поймала его за тесемку и засунула в мусорное ведро, удивляясь, как легко он поместился туда. Что же это такое, растерянно думала Судха, одного вечера хватило, чтобы ее семейные отношения оказались под угрозой, а ее дитя чуть не лишилось жизни… И теперь муж ей больше не доверяет, и она навсегда потеряла единственного брата. Наверное, такое случается и в других семьях, но все же, все же как это больно…

Почти каждую неделю Санг звонили женихи. Вообще-то Санг не знала женихов лично, часто даже не слышала о них, но они откуда-то узнавали ее телефон, скорее всего от своих знакомых — всезнающих бенгальских матрон. Наверняка матроны говорили, что, хотя Санг уже исполнилось тридцать, она все еще хороша собой, умна, образованна и свободна для брака. Большинство мужчин, как и Санг, были бенгальцами, и, когда она спрашивала их, где они достали номер ее телефона, все как один заверяли ее, что получили его от родителей Санг, которые спят и видят свою дочь замужем. Но Санг женихи только раздражали — она говорила, что они полные придурки, что даже толком не знают, как ее зовут, не говоря уж о других фактах ее биографии. Некоторые, например, были уверены, что она изучала физику, хотя на самом деле она училась на философском факультете, и что она окончила Колумбийский, а не Нью-Йоркский университет[6]. К тому же все они почему-то называли ее Сангита, хотя она отзывалась только на Санг. Женихи выражали свое восхищение тем, что «Сангита» сумела получить докторскую степень в Гарварде. Дураки! Они не знали, что ее отчислили за неуспеваемость еще на втором курсе и что теперь она работала кассиром в книжном магазине на площади.

Соседи по дому, Пол и Хизер, всегда могли точно определить, когда Санг разговаривает по телефону с очередным женихом. «О, привет!» — говорила она преувеличенно высоким голосом и с еле слышным вздохом раздражения откидывалась на спинку стула, как бы покоряясь обстоятельствам: так в метро, когда поезд останавливается посередине перегона, пассажиры недовольно закатывают глаза, но молчат, пережидая вынужденную задержку и понимая, что не могут ничего изменить. Полу очень хотелось, чтобы Санг «послала» кого-нибудь из наиболее навязчивых ухажеров, но она всегда была с ними подчеркнуто вежлива. Она вникала в сложные, запутанные родственные отношения, которые часто существовали в огромных, разбросанных по миру бенгальских семьях, и задавала наводящие вопросы, если собеседник демонстрировал особенную тупость. Пол отчасти даже завидовал этим неизвестным ему родственникам и друзьям родственников, хотя сам он делил с Санг весь дом и все, что в него входило: кухню, арендную плату и даже подписку на «Бостон глоуб». Бывало, женихи звонили из дальних штатов, например из Лос-Анджелеса, а бывало — из соседнего городка. Санг призналась, что однажды согласилась встретиться с женихом — просто ради прикола — так вот, он провез ее через весь штат на север, чтобы показать дурацкую фабрику, на которой он работал, а потом пригласил в «Баскин-Робинс», где за двумя шариками мороженого и молочным коктейлем сделал ей предложение.