Новые люди. Том 2 - Александр Воропаев

– Я не смогу надолго задержаться в ваших краях. Но я постараюсь разобраться, что у вас тут происходит. Если констебль плохо выполняет свои обязанности… Что ж, думаю, найдутся охотники на его должность. Его ведь назначили еще по представлению вашего деда?

– Да. Кажется…

– У вас нет личной дружины? Вы знаете, что по условиям вассалитета вы должны содержать за свой счет боеспособный отряд из дюжины всадников, а в случае военной необходимости предоставлять их ярлу. До сорока дней на вашем содержании. Со своей провизией и обозом. При участии ярла в военной кампании… на этот случай сверх того – еще лучников, копейщиков и обозников. Всех по две дюжины. – Баррион старался говорить мягко, даже отвел глаза на крахмальную белизну скатерти. Он хорошо усвоил, что для окружающих его голос почти всегда звучит строго и холодно.

– Да, я знаю. Меня учили, но этим занимался констебль Гук. Как мой опекун. В некотором смысле он мой дядя… Он говорил, что так удобнее. Можно совместить службу констебля и воеводы дружины. Меньше расходы.

– Хорошо. Видимо, мне придется поговорить с ним. Но всего через одну луну это станет вашей обязанностью, лорд Матюшевский. Вы справитесь?

– Я знаю свой долг, сэр.

Деловой, даже, пожалуй, строгий разговор хорошо подействовал на настроение юного лендлорда. Меланхолия в глазах пропала. Даже лицо теперь не выглядело таким бледным.

– Славно, пан Кастусь, – поднял на него фиолетовые глаза Баррион. – Не унывайте. Никогда не следует опускать меч. Я постараюсь помочь вам. Для этого я и еду к Гуку.

– Я задерживаю вас. Вы знаете, накануне вашего прибытия случилось это небесное знамение. Тогда я подумал, что это грозный перст судьбы. Знак скорого возмездия. Я ведь последний прямой потомок Матюшевских. Но на мое торжество явился славный рыцарь Фюргарт. Теперь я буду верить, что это знак освобождения моего рода от проклятия.

Провожатым к констеблю с Баррионом отправили дворового парня в желтой кожаной душегрейке. На его голубые недоверчивые глаза была низко надвинута овечья шапка, из-под которой во все стороны торчали соломенные волосы. За всю дорогу он не проронил и пары слов. Независимо сунув одну руку за грязный кушак, он сразу уехал на десяток шагов вперед по дороге.

Усадьба Базыля Гука располагалась между двумя лесистыми косогорами. Промеж них бежал ручей, который в двух местах был подперт земляными валами и запружен. Возле большего из прудов стоял бревенчатый дом. Вокруг он был обнесен крепким частоколом.

– Это – ваша Ольховка, – показал красной рукой провожатый всадникам, когда они подъехали к насыпи между двумя прудами. – Дальше я не поеду. У пана Базыля суровые хлопцы и дюже злые овчары.

– А у нас дюже острые мечи, – сказал ему Утес. – И злые лошади. Знаешь, как лягаются?

– Не… – сказал парень, отъезжая в сторону и разворачивая лошаденку. – Это дальше всяко без меня.

Он не стал больше ждать, что ему скажут, и, деловито цыкнув на своего коника, целенаправленно потрусил прочь по торфяной дороге. Уго Стерн только удивленно присвистнул такой категоричной решительности дворового холопа.

Оказалось, что провожатый ничуть не погрешил против истины. Когда путники преодолели земляной мост и поехали наискось по косогору, от частокола навстречу бросились два лохматых зверя. Они летели сверху вниз, повизгивая от нетерпения. Уго Стерн и Тевон быстро достали луки, натянули тетиву и наложили стрелы. Рыхлое лицо Тевона было на удивление спокойно.

От усадьбы прилетел заковыристый свист, и псы, сделав петлю в двух десятках метров от чужаков, побежали обратно. Один из них оглядывался, демонстрируя влажный язык.

Возле частокола появились боевые холопы с топорами на длинных ручках. Они были в кожаных зипунах поверх широких рубах. Больше из доспехов на них ничего не было, но выглядели они очень опасно. Холопов было двое, как и собак. Псы подбежали к ним и уселись каждый возле своего хозяина.

Отряд Барриона подъехал поближе. Парни, исполняя чей-то приказ, раздувая от натуги шеи, навалились на дубовые створки в заборе и распахнули перед гостями ворота.

Баррион въехал первым, осматривая равнодушными глазами двор.

На крыльце у дома стоял Базыль Гук. Он был в домашнем. Длинная свитка с богатой вышивкой по канту чуть ли не мела краями по полу, под ней шаровары. На ногах надеты белые онучи. Весь вид констебля был расслабленный и очень домоседский. Констебль запустил пятерню за пазуху, в черную шерсть на груди. На его кошачьем лице сияла хлебосольная ухмылка.

– Вот и славно, ясновельможный пан! Ждал я, но не надеялся, что сэр Баррион почтит своего преданного слугу. Да в этой глуши! У меня в Ольховке! – крикнул он и хлопнул в ладоши дворовым.

Баррион ничего не ответил. Он бросил поводья слугам и спрыгнул на раскисшую землю.

– Сейчас будет и кабанчик. Еще чего найдем… если, конечно, рыцари не брезгуют самогонным вином. А может, девиц? Нет? Ну, ладно… – говорил констебль, пока Баррион поднимался по ступеням крыльца. – Прошу, прошу. – Хозяин ударил рукой в дверь перед Фюргартом.

Баррион пригнул голову и шагнул внутрь теплого и духовитого дома.

– Я по делу, констебль Гук, – сказал Баррион. Он шел по полутемному коридору или сеням и прислушивался, поднимаются ли его люди в дом.

– А как же… – Хозяин следовал за ним. – Но хлебом-солью не побрезгуйте, ваша милость. Сюда прошу…

Они вошли в жарко натопленную комнату. Вдоль бревенчатых стен стояли скамьи, заваленные волчьими шкурами. Из ряда слюдяных окошек слепо лился молочный свет. Напротив глубокого каменного очага располагался стол, обильно заставленный разнообразной едой. В центре его на блюде истекал соком только что приготовленный поросенок. Запах жареного мяса и горячего хлеба растекался сладкой волной по горнице. В пузатых сосудах с узкими горлышками краснели наливки. На льняной скатерти в тарелках лежали печеные гусиные яйца, красно-белый редис и зеленый лук, словно каплями свежепролитой крови рассыпалась морошка из смятого туеска. Баррион отметил серебряный отсвет посуды.

В очаге на вертеле капал жиром в огонь еще один поросенок. Босая девица в одной нательной рубахе чем-то поливала его подрумяненную треснувшую кожицу. Пухлой рукой она смахивала пот со лба и голых плеч. Ее цветастая юбка ярким пятном горела на низкой лежанке у глухой стены.

Уго Стерн заинтересованно стрельнул глазами на заголившуюся стряпуху, запросто проходя к столу.

– Прошу подкрепиться, панове. – Гук отступил в сторону, гостеприимно приглашая к табуретам у стола. – Живу попросту, по-походному. Всегда на службе ярла…

В комнату вошел Утес, сообщая Барриону глазами, что все в порядке. Риард Хонг и слуги остались у лошадей.

– Красный лев облагодетельствовал своего констебля, – говорил между тем Гук. Он нагнулся и полез тяжелой рукой за табуретом под столом. – Когда это было такое счастье мне? Я и не припомню. А ты, Улианка, не стой там – прочь поди… Да где все?