Однажды, в давние времена… - Сиратори Каору

как могла она заподозрить его в столь низменных мотивах. — Я их месяц уже никого не видел. А многие сами скоро на экзамены разъедутся. Так я пошёл?

— Вот прямо так с ходу? Может, хоть в чистое переоденешься? А ещё лучше, помойся, с дороги-то.

— Хорошо, убедила. Значит я — в душ, а ты мне пока приготовь всё.

— Иди. Да, и вот ещё что. Мы тут с папой коробку ассорти достали. Может, заскочишь по дороге к Екатерине Максимовне, передашь? Ну и сообщишь заодно.

— Да ну, — Андрей отмахнулся с таким видом, будто предложение и правда раздосадовало его. — И вообще, с чего б это я ей конфеты дарить стал?

— И ты ещё спрашиваешь? А пятёрка твоя по сочинению, она, что, ничего не стоит?

— А чего мне та пятёрка? Проходной был — двадцать один всего, я и с тройкой набирал. И с четвёркой за аттестат. Зря только целый год над этой дурацкой литературой корпел.

— Андрей, ну как ты можешь так! — в голосе матери прозвучал упрёк. — Она для тебя старалась — не стыдно? Ты вспомни, ты же сочинение вообще завалить боялся. И сейчас она за тебя так переживала, обзвонилась вся… Конечно, наверное, не обязательно прямо сегодня…

— Да нет, — тут же пошёл на попятный Андрей, — коли так, лучше уж сразу развязаться.

— Тогда, может, ещё на рынок заскочишь — цветов ей купить? Нехорошо быть таким неблагодарным.

— Ма, ну это ж крюк какой… Ладно, ладно, куплю. Только тогда я, наверное, на обед уже не успею. Но ты не волнуйся, где-нибудь меня обязательно покормят. А к ужину вернусь. Идёт?

— Ну хорошо, договорились. Давай купайся уже наконец, студент.

— Ты с ума сошёл! — только и смогла вымолвить Катя, когда Андрей появился на её пороге с букетом белых роз. — А что соседи скажут?

— А чего им говорить? Я им всё сам уже рассказал — без этого не пропускали. Куда поступил, да что, да как… Они меня уже любят. И вообще, это ж не от меня цветы, а от предков — послали к тебе выразить благодарность лично. Вот, конфеты ещё. Так что часа два на «рассказать про Москву» у нас точно есть. А потом смоемся по очереди и пойдём куда-нибудь, я до вечера свободен.

Катя отнесла коробку на кухню и налила воды в вазу.

— А это — от меня, — обнял он её сзади, когда она поставила цветы на стол в гостиной, и надел ей на средний палец левой руки нефритовое колечко. — Здравствуй.

— Ой, прелесть какая! — она отставила руку. — Это в Москве такие продают?

— Да там, знаешь, выбор вообще всего получше, не одной только колбасы.

— Уж наверное… — Она повернулась к нему. — Спасибо. Ты кушать хочешь?

— Просто умираю. Со вчерашнего обеда ничего не ел.

— Ну я тогда приготовлю что-нибудь на скорую руку, а ты садись пока и рассказывай, всё-всё-всё. Твоя мама мне ведь только про оценки говорила, никаких подробностей вообще.

Пока Катя готовила ему завтрак — ту же самую яичницу, только с сардельками вместо ветчины — Андрей говорил об экзаменах, университете, куда сходил, что видел…

— А в Мавзолее был?

— Не-а, не вышло у нас. Зря только простояли несколько часов — хоть и приехали на первом метро. Совершенно патологическая очередь, хуже, чем за самым дефицитным дефицитом. В общем, нам не хватило. Больше не пробовали.

— А «мы» — это кто?

Катя постаралась задать этот вопрос как будто мимоходом, словно ответ ей не очень-то и интересен. Но вышло настолько фальшиво, что у Андрея мгновенно сползла с лица улыбка.

— Кать, ну ты чего… Ну хочешь, я вообще туда не поеду? Нет, серьёзно: меня с этими оценками куда угодно возьмут. Вот в Харькове тоже университет есть. Хочешь в Харьков? Я сам тебе обмен искать буду.

— Нет, Андрюша, что ты… я же ничего… я только спросила…

Ей захотелось плакать. Она уже начинает портить ему жизнь. В самом начале… Да это ещё и не начало даже, так, прелюдия к началу…

— Кать, ну я не знаю, что тебе сказать. Как будто оправдываюсь… «Мы», в данном случае, это пацаны из нашего и соседнего блоков. Но не о том ведь речь… На факультете — половина девок, не могу же я с ними вовсе не общаться. Только это не значит, что я чего-то там…

— Нет, конечно… Андрюша, извини. Не обращай на меня внимания, я это… с непривычки. Но ты не беспокойся я привыкну, обещаю… Просто тебя не было целый месяц…

— И вообще, — он прижал к щеке её руку, — ты абсолютно зря волнуешься: никогда на меня никто внимания не обращал. Вот честно, никак не пойму, что ты во мне нашла. Ты — красивая, а я…

— Тоже не совсем урод, — улыбнулась Катя. — Не хочешь же ты сказать, что у меня вкус никудышный? И ты — умный. А там вокруг будут уже не дуры-троечницы… Всё, всё, молчу. Больше не буду. Ты кушай, остынет… Кофе сварить? Или с конфетами лучше чай?

— Давай чай. И… Кать, я же тебя правда люблю. Мы с тобой уже больше года вместе…

— Ой, действительно! А я со всеми этими тревогами как-то не вспомнила даже… Правда, не будем больше об этом. Мы же сегодня твоё поступление отмечаем. И нашу годовщину заодно — с небольшой задержкой, по техническим причинам. Хочешь, мускат тот откроем — на что его ещё беречь? А допьём на мой день рожденья. — И тут же забеспокоилась: — Ты когда уезжаешь? Зайти сможешь?

— Наверно. Как билеты будут. В самом крайнем случае отпразднуем с небольшим опережением — по техническим причинам.

— Тс-с, тишина! — прошептал Андрей. — И чтоб в глазок тоже никого не видно было.

Он нажал на кнопку звонка и через несколько секунд за дверью послышались шаги.

— Кто там?

Но Андрей только приложил палец к губам. Замок щёлкнул…

— С днём рож-день-я!

Клуб «Аэлита» в полном составе ввалился в сразу ставшую тесной прихожую.

— От имени и по поручению… — Андрей достал из-за спины перевязанную фиолетовой лентой пластинку и торжественно вручил её имениннице.

Катя изумлённым взглядом обвела неожиданных гостей.

— Ой, это же та самая! — обратила она наконец внимание на подарок. — Все её ищут. Спасибо огромное! Мы вчера только о ней говорили, после педсовета. Ни у кого ещё нет.

— Ну вот и похвастаетесь первого сентября.

— Катерина Максимовна, — деловито вмешалась в разговор Белка, — у нас собой два торта.

— Конечно-конечно.