Вирусный маркетинг - Марен Ледэн

— Кто бы мог подумать, что у провинциального профессора хватит наглости сделать такое! Удивительно, не правда ли, дорогой Тексье?

Лапорт-Доб поворачивает голову к коренастому мужчине, держащему в руке револьвер.

— Жаль, конечно… Лучше б вы выбрали побег…

Натан стискивает зубы.

— Не могу поверить — вы что, действительно надеялись, что мы не будем вас здесь ждать? Вы меня очень разочаровываете. У меня пропала карта, служащая, дежурившая при входе, не видела, чтобы кто-нибудь покидал здание. Какая наивность! Или вы на это и рассчитывали? В конце концов и такое возможно. Но это только сильнее расстраивает меня. Не знаю, я воображал себе проницательный, чуткий ум. Я читал ваши работы и ожидал от вас большего.

Натан не двигается.

— Ну и что, собственно, вы искали?

Лапорт-Доб надвигается на них, оттесняя к стене.

— Вас интересует эта папка? Ведь так? По вашим глазам, в которых светится глупая смешная ярость, я вижу, что так. Я прав? Вам, наверное, хотелось бы узнать, что там внутри? Как забавно. Правда, забавно, Тексье?

Он смеется, обнажая идеальные зубы. Тот, кого он назвал Тексье, расплывается в садистской улыбке, и у Натана пропадает последняя надежда на благоприятный исход.

— Или, может, вы успели заглянуть туда?

Он безразлично поигрывает ремешком папки.

— Нет.

К сожалению.

— Как я могу вам верить? Вы шипите, как змея. В вашем голосе слышится ложь. Вы поселили в моей душе сомнения, и мне теперь нелегко будет от них избавиться.

Он умолкает и на мгновение задумывается. Ни один из его подручных не шелохнется.

— Я, конечно, взволнован и разочарован, но главное — эта история глубоко оскорбила меня. Вы перешли все границы. Сегодня вы поставили меня в очень неудобное положение не только перед моими служащими, но и перед руководством. Однако вы, похоже, кое-чего не знаете: я, как и все присутствующие, подотчетное лицо. Я слон. А вы — пешка. К несчастью, мое начальство не столь сговорчиво, как я. Не знаю, что вы видели в этой папке. Хотелось бы верить, ради вашего блага и блага ваших подруг, что вы говорите правду и не успели открыть ее. Искренне на это надеюсь. Тем не менее, как вы понимаете, я не могу сделать вид, будто ничего не произошло. К тому же у меня… как это сказать… есть на этот счет определенные предписания.

Внезапно Натан, собрав все силы, с яростным криком кидается на старика, на лету хватая со стола нож для бумаги. Но прежде чем он успевает приблизиться к жертве, в комнате раздается громкий хлопок.

Крик.

«Два».

Бешеный прыжок Натана прерывается. К его ногам падает листок. Он опускает руки, смотрит на пол, затем с трудом поднимает голову. Лапорт-Доб по-прежнему не сводит с Натана глаз, гнев искажает его лицо. Он не отступил ни на шаг.

Натан смотрит на свою правую руку, разжимает ладонь, и нож падает на пол. Кажется, будто падение длится вечность. Он внимательно прислушивается, концентрируется, бросает вдогонку за ножом все свои чувства, но до его ушей не доносится ни единого звука, он ничего не видит. Ему холодно, он перестает чувствовать свои пальцы и наконец валится на паркет.

В лужу собственной крови.

За его спиной раздается окрик, который слышат только Лора и Камилла:

— Отведите женщин в подземный блок. И чтобы ни звука, незачем ставить всех в известность. Если будут кричать, вы знаете, что делать. Фоб наверняка где-то здесь. Если нет, срочно вызовите его. И разыщите Каролу, она, наверное, дома. Скажите, что это приказ Сахара и что он скоро будет здесь. Я немедленно предупрежу его. Бедда и Коломбе также должны быть у меня в кабинете через полчаса.

Пару секунд он разглядывает тело Натана, распростертое у его ног, и добавляет:

— А потом я займусь этим пакостником.

ПРИВА,

17 ноября 2007

О Астарта, мать моя, услышь мольбу твоей дочери, твоей посланницы в мире людей. Узри кровь, бурлящую в моих венах и толчками омывающую стенки черепа. Тебе ведь знаком гнев Сахара? Услышь, как стекло с глухим стуком разбивается о мое нагое тело. Ощути зияющие раны, которыми они покрыли мои бока и руки, — из них выскальзывают длинные черви, белые и шелковистые. Почувствуй их медленное продвижение к поверхности моего тела. Пойми, они стремятся покинуть его, и я не хочу больше удерживать их.

Узри мое сомнение, о Астарта, багряная царица. Укажи мне путь, я так в этом нуждаюсь. Прямо сейчас. Молю, пошли мне одно из тех спасительных видений. Неделями я ищу тебя во тьме, но ты мне больше не являешься. Нет больше ни багрянца, ни пламени, ничего. Я схожу с ума. Ты исчезла без следа. Мне страшно. День и ночь я дрожу. Теперь, когда вирус во мне, ты покидаешь меня?

Ты моя мать. Ты нужна мне.

Прямо сейчас.

ПРИВА,

15 ноября 2007

Кругом темно и влажно, давящая атмосфера. Сознание тонет в оглушительном шелесте крыльев. Невозможно думать. Физически невозможно сосредоточиться в этом гомоне. Никакой возможности для работы нейронов. Поле, обычно занимаемое мыслью, усеяно противопехотными минами и кратерами, глубокими, как колодцы. Непроходимый путь. Один только вид траектории, прочерченной красным мелом по этому смертельному лабиринту, заставляет его взвыть от боли.

Натан пытается продвинуться вперед.

У него в голове разрываются бомбы, образуя глубокие ямы. В них свистит ледяной ветер. Вой переходит в крик, а потом в грохот дробилки, вокруг которой плодится множество микроскопических резаков, вгрызающихся в плоть. Ни единой капли крови. Ожидая увидеть ее, Натан начинает щупать руками. Он роется в студенистой массе мозга и вынимает оттуда пальцы, отчаянно надеясь обнаружить на них следы крови. Шелест крыльев мешает ему сосредоточиться.

Может, там все-таки есть кровь?

«Никак не могу увидеть ее».

Перед глазами плывет. Но это не просто муть. Есть еще что-то. Одноцветная муть.

Красная.

Кровь, которую он ищет в черепной коробке, заливает глазные яблоки. Он теряет равновесие и падает.

Натан кричит. Приподнявшись, он пробует нащупать в темноте стол, шкаф, какой-нибудь предмет, за который можно было бы ухватиться. Натыкается на металлический поручень, который крепится к стене. Краснота исчезла, но оглушительный шум по-прежнему здесь.

Внезапно он чувствует себя легким, как птица. Он почти потерял вес, только на руки, вцепившиеся в поручень, еще действует сила тяжести. Ощущение покоя побуждает его разжать пальцы и обхватить руками голову, чтобы защитить от возможных ударов.

Череп цел.

Раны, в которые он еще несколько минут назад погружал пальцы, затянулись.